Вдвоем они представляли странную пару: большой, бесстрашный Джеймс и хрупкая трусиха Эмили, боявшаяся собственной тени.
— Сколько времени продлился твой медовый месяц, Эмми?
Столь бесцеремонный вопрос ее возмутил.
— Какое тебе дело?!
— Я хочу знать. — Губы Джеймса тронула холодная улыбка. — Скажи, как скоро ты поняла, что совершила ошибку?
У Эмили пересохло во рту.
— Сейчас же извинись и забери свои слова обратно.
— Ни за что.
— Ты не имеешь права…
— Я любил тебя. — Джеймс внезапно умолк, и на его скулах заходили желваки. — Берт никогда не любил тебя. Он просто не хотел, чтобы ты досталась мне.
— Нет.
— Да. А ты, глупая девчонка, так испугалась своих чувств, что бросилась в его объятия, как в омут.
От его обвинений у нее помутилось в голове, и Эмили потянулась к ручке дверцы, словно хотела выскочить из машины. Но бежать было некуда. Джеймс нашел ее и, судя по всему, все еще хотел завоевать. В глубине души она знала, что на этот раз он ее не отпустит.
— А знаешь, что это такое осознавать, что потерял тебя навеки?
Стиснув зубы, Джеймс смотрел прямо перед собой. Мир за окнами автомобиля уже погрузился в ночную тьму, и только подсветка приборного щитка бросала зеленоватые блики на его напряженное лицо.
— Я знал, что ты никогда не согласишься на любовную связь. Милая, добрая Эмили Витте будет хранить мужу верность. Я не ошибся?
Эмили не мигая смотрела на расстегнутый ворот его черной рубашки, выглядывавшей из-под распахнутого кожаного пальто. Ей казалось, она видит, как под этой рубашкой перекатываются бугры налитых силой мышц. В ее глазах снова защипало от подступивших слез.
— Конечно, я была ему верна.
— Конечно. — Джеймс улыбнулся, но в его улыбке сквозил холод. — Ты верна всем, кроме меня.
К щекам Эмили прилила кровь, и ей стало жарко.
— Мы были молоды, Джеймс. Я была молода.
— Не настолько.
— И это было так давно.
— Не так давно, чтобы я забыл.
— Джеймс.
— Не думай, что все кончилось, Эмми.
Его глубокий голос гипнотизировал ее, и Эмили поймала себя на том, что не сводит с него зачарованного взгляда. В полумраке автомобильного салона шоколадные глаза Джеймса казались бездонно черными.
— Ничто не кончилось и не кончается. Тебе всего двадцать девять, а мне тридцать три. У нас еще все впереди.
К тому времени, когда они прибыли в родовое поместье графини Маккензи, происходившей из знатной голландской семьи и вернувшейся домой после смерти мужа, у Эмили кружилась голова и ее буквально выворачивало наизнанку. Она предчувствовала, что заболеет.
— Ты что-нибудь ела сегодня? — поинтересовался Джеймс сочувственно, припарковав машину и заглушив двигатель.