— Вон там, — сказал он наконец, указывая на противоположную от входа стену, — должен быть коридор и лаз вверх, в дом Харлина. Надеюсь, там все по-прежнему завалено сгоревшими бревнами и снегом. В противном случае люди Ракли давно бы нашли этот лаз, а вместе с ним и подвал. Так что с той стороны опасность, думаю, нам не угрожает.
— Ты это к чему? К тому, стоит ли разжигать костер? — безошибочно прочитал ход его мыслей Тангай. — А дрова у нас есть?
— Ну, можно принести из прохода и поджечь сразу несколько факелов. Хоть согреемся.
— А меня больше волнует вопрос, как мы будем спать, — сказала Гверна. — На полу я вам не позволю. Верная простуда даже в шубах.
— Можно прислониться к стенам, а сидеть на мешках, — предложила Велла.
— Можно.
— Спать будем на столе. — Тангай как раз закончил привязывать веревку, тянущуюся от рук пленника, к массивной ножке. — Для троих места запросто хватит. Трое спят, двое на страже. Дерево не морозит.
В самом деле, отсутствие окон, предвкушение тепла и нелегкий пройденный путь сбили ощущение времени. Веки у Гверны предательски смыкались. Так что возражать дровосеку никто не стал.
Первыми на стол улеглись женщины и Гийс. Тангай наотрез отказался развязывать ему руки.
— Спать хочет — и так заснет, — заметил он, усаживаясь на табурет поодаль и кладя подбородок на рукоять упертого в землю топора. — Я ему в няньки не нанимался. А ты куда направился? — окликнул он Хейзита.
Вместо ответа тот подошел к тому месту, откуда они недавно пришли, поднял над головой руки и ловко распутал никем до сих пор не замеченный валик под потолком. Валик резко раскрутился и превратился в кожаный полог.
— Наверное, он тут и в прошлый раз висел, — пояснил Хейзит, возвращаясь к столу и садясь поближе к Тангаю, чтобы не повышать голос, — потому что я тогда никакого другого прохода не замечал. По-моему, так лучше. Скоро тут должно стать теплее. Ну, доволен?
— Пока нас не поймали, доволен, — усмехнулся дровосек. Он развязал ворот шубейки и впервые за все время стащил с головы шапку, открыв здоровенную проплешину на макушке. Нельзя сказать, чтобы она ему шла, однако теперь вид его показался Хейзиту каким-то, ну, что ли, более завершенным. — Я бы пожрал, правда.
Хейзит вспомнил, что сам с утра ничего, кроме сестриной хлефы, во рту не держал. Стараясь не разбудить спящих, развязал ближайший мешок, пошарил в теплом его нутре и извлек мягкую буханку хлеба. Разломил, отдал половину старику.
— А еще что есть?
«Быстро дед, однако, приспосабливается, — подумал Хейзит. — Только-только с нами сошелся, а уже на материны припасы вовсю претендует. И ведь не откажешь: заслужил. Если б он тогда не подоспел, где бы я, где бы мы все сейчас были? Может, конечно, Гийс бы помог, но теперь уж этого не узнать. Прямо спроси, конечно, скажет, что на помощь спешил. А как оно на самом деле было, кто его знает? Так, что там упругое такое?»