Куприн, прочитав записку, неожиданно оживился. Он стал энергично расхаживать по комнате и размышлять вслух.
– Ну и что хорошего в том, что архив вместе со старухой исчезнет навсегда? А вдруг она уже продала его? Этот Вилли намекал, что за архивом охотится тот самый Мессер. Жаль, конечно, если архив уйдет к этим мерзавцам! Как думаете, Каленин?
– Я уже никак не думаю, Николай Данилович! Знаю только, что с того самого момента, как я оказался квартиросъемщиком этой дамы, на меня посыпались проблемы! Кстати сказать, это ведь вы меня определили к ней на жительство, Николай Данилович!
Куприн рассмеялся и дружелюбно хлопнул Беркаса по плечу.
– Вы до сих пор не поняли, Беркас Сергеевич, что я журю вас вовсе не за интерес к бумагам доктора Шевалье! Этот интерес вполне закономерен! Я и сам был бы не прочь до них добраться. Но вы же все время своевольничаете! И всякий раз набиваете себе шишки! Причем даже в прямом смысле! – Куприн бесцеремонно развернул Беркаса к свету и констатировал: – Ага, следов не осталось. А казалось, ваш синячище никогда не пройдет. Знатный был фингал!
Куприн еще раз изучающе вгляделся в лицо Каленина и неожиданно заявил:
– Ну что, Беркас Сергеевич! Сдается мне, история эта не закончилась. Она только начинается. И вам придется сыграть в ней свою решающую роль. Знаете какую? Вы раздобудете для нашей страны архив Шевалье!
Каленин даже присвистнул от удивления. После всего случившегося он меньше всего ожидал такого поворота событий.
– Пока вы целый месяц изучали особенности писательского мастерства Генриха Бёлля, – продолжил Куприн, – я времени зря не терял. Движимый интуицией, в силе которой вы уже не раз могли убедиться, я собирал досье на ваших знакомых – фрау Шевалье и этого Ганса Беккера.
Каленин поймал себя на том, что сидит с открытым ртом и со стороны, видимо, выглядит последним идиотом.
– Так вот. В жизни старушки ничего примечательного обнаружить не удалось, кроме романа с этим Вилли и нескольких тщательно скрываемых хронических заболеваний. А вот ваш приятель оказался парнем с биографией!
Каленин брезгливо дернул плечами, вспомнив, как Беккер тряс перед ним омерзительной фотоподделкой.
– Как там… у каждого свой скелет в шкафу? Так, кажется? У нашего Ганса их целых два. И оба такие, знаете ли, добротные скелетища! Загляденье!
– Он производил на меня впечатление маменькиного сынка, пока не случилась эта история с фотографией. Да и потом тоже… Когда мы с ним в квартиру этой фрау входили… тогда ночью, когда она исчезла… он почти в штаны наделал! Совсем не герой!