И мы улеглись у костра, завернувшись в свои одеяла.
Этой ночью мне впервые приснилась Дженни. Не та, с которой я писал портрет, и не та, что тогда, в мае, ушла в темноту, запретив мне себя провожать, — а маленькая девочка, повстречавшаяся мне зимой в парке. Мы снова шли по дорожке мимо длинных рядов пустых скамеек, и она пела свою странную, единственную в мире песенку:
Откуда к вам пришла я,
Никто-никто не знает…
Я проснулся с ощущением, что что-то неладно. Вскочив на ноги, я первым делом оглядел нашу шлюпку. И несколько успокоился: она по-прежнему стояла на якоре у каменистого берега, покачиваясь на волнах. Ветер, как и вчера, дул с юго-востока, вроде бы лишь немного усилившись. Легкая дымка висела над морем. Но меня встревожили облака: они не плыли, а мчались по небу, будто подгоняемые бурей.
Я разбудил Арне. Мы быстро собрались, подняли паруса и, не теряя времени, снялись с якоря.
На море ветер был куда сильней. Он дул нам в спину, но не прямо, а под некоторым углом, норовя сбить с курса, и мне приходилось изо всех сил налегать на румпель, чтобы шлюпка двигалась точно на север. Окутавшая залив дымка постепенно густела, а тучи над головой неслись все стремительней, принимая самые неожиданные формы — это были то длинные цилиндры, то какие-то зловещие щупальца, клубящиеся пальцы самых разных оттенков — от белого до свинцово-сизого.
Ветер все крепчал, и я стал опасаться, выдержит ли парус. Видимо, и Арне тревожило то же самое.
— Может, взять риф? — спросил он.
Я кивнул, и Арне принялся за дело. Но прошло немало времени, прежде чем ему удалось немного уменьшить площадь паруса. Однако бешеный напор ветра свел на нет его усилия: скорость шлюпки ничуть не убавилась. Я попытался сместить курс ближе к берегу — прибрежные холмы в какой-то мере ослабили бы воздушный напор, — но мне это не удалось. Пальцы мои дрожали, я чувствовал, как слабеют руки.
— Поскорей бы выбраться отсюда, — пробормотал заметно побледневший Арне.
Волны вздымались все круче. Я всем телом навалился на румпель — иначе было не удержать курс.
— Гляди! — Сидевший ко мне боком Арне показал назад.
Я оглянулся. Там, на юге, горизонт исчез — все застлало непроглядной серо-желтой пеленой. В первый момент я подумал, что это дождь. Нет, даже самый сильный ливень выглядел бы иначе — это было что-то похуже…
— Слава Богу, нас там уже нет! — вырвалось у меня.
Руки ломило от напряжения, я боялся, что не выдержу и сделал знак Арне сменить меня за рулем. Он тут же занял мое место на корме, а я, чтобы передохнуть, стал вычерпывать воду, которой набралось уже порядочно. Когда я наклонялся, волны казались вдвое огромней. Вал за валом ударял в корму, окатывая нас фонтаном брызг, шлюпку подбрасывало. На какой-то миг она зависала на пенном гребне — и рушилась в водяную бездну, грозя вот-вот перевернуться. А ветер ревел так, что объясняться приходилось лишь жестами, или орать в самое ухо.