— Он что — медную пуговицу нашел? — блажен до святости...
Владимиру Антоновичу не понравился выпад эксперта, и хотел он одернуть его, но смолчал. Баянов был уже совсем близко. Не блаженным, а ясным и лукавым было его детское лицо, будто еле сдерживался, чтобы не рассказать, не выпалить новенький анекдот вот так издали и самому расхохотаться первым. Но подошел он к ним спокойный, даже строгий. Деловито поздоровался с каждым за руку, будто не виделись они, по крайней мере, несколько дней, сказал эксперту, что тот посвежел, по-хозяйски присел к столу, оглядел всех по кругу, наслаждаясь их сдержанным нетерпением, бережно опустил обе ладони на стол, будто захлопнул крышку старой шкатулки, и только тогда произнес:
— Все ребята, кончай ночевать. Дело закрывается.
— Это как так? — ехидно поинтересовался эксперт, нарушив молчаливый договор не торопить «архангельские» вести.
Баянов выдержал паузу, но его никто не подгонял, и он стал рассказывать, хотя вроде бы и докладывал:
— Как? Да вот так: Чарусова вчера увезли из Хазаргая в областную больницу. По вызову фельдшера за ним пришла машина санавиации. Диагноза не помню, но что-то с сердцем — латынь какая-то. Дело серьезное, но из больницы сказали, что надежды имеются... Черт бы его побрал, столько из-за него... А ему игрушки! — вдруг рассвирепел Архангел. — Эксперименты, понимаешь! Мы тут как черти болотные... Он ведь что? — он ведь йогом был! Представляешь — йогом! Это в лесу-то? Ну ежься там в своем городе сколько влезет, а мы-то при чем? Вот и доёжился!
— Давайте по порядку, Серафим Иннокентьевич! — попросил Размыкин. — А то не понятно ничего.
— Чего тут непонятного? Все понятно! — сказал Витязев, узнавший главное и потерявший интерес к подробностям. На лице его было написано, что он ничего другого и не ожидал, что все более-менее так и должно было быть и что пора заняться делом. Однако дела для занятия теперь не было, и он остался вместе со всеми и стал слушать Баянова.
Оказалось, что участковый тоже не верил в смерть Чарусова с самого начала, вернее, с того момента, когда оказалось, что труп исчез.
— Да нет, еще раньше! — поправил он. — Еще когда в Хамой ехал. Вот еду и знаю — зря! ничего такого... И ты вот, — посмотрел он на Владимира Антоновича,— правду говорил, все — правду, а мне не верилось. А когда тела не нашлось, тут я вовсе уверился: никакого хрена и не было. Для того, чтобы не вовремя умереть, причина требуется: или быть семи пядей во лбу, или дело большое, народное дело начать! А этот? Дом! Экая невидаль!..
И потому как не верил, то сразу же по прибытии в Хазаргай Баянов поинтересовался, не объявился ли тот в деревне. Первым делом он завернул к этой самой Светлане Аркадьевне, но изба была на замке, и он рванул к дому Чарусовых. Только что вернувшаяся с фермы Катерина, сестра Чарусова, рассказала, что домой Григорий не заходил, его увезли в город прямо из медпункта, а эта, Светлана Аркадьевна, уехала вместе с ним, женой назвалась... Тогда Серафим Иннокентьевич скатался в медпункт. Там ему сказали, что Чарусов объявился у них часов в 11 утра в очень тяжелом состоянии. Нет, не инфаркт, какая-то другая штука, по-русски названия нет. Фельдшерица вызвала район, район — город, приехали, увезли.