Затем «давидка» выпустил заряды три, четыре и пять – по арабскому суку, то есть базару, дому мэра и по отсыревшему складу боеприпасов за женской школой, и, когда смолк звук последнего выстрела, Багдади заорал с восторженностью, не свойственной солдату:
– Тедди! Смотри!
Сквозь пелену дождя по склону холма крестоносцев спускались Исидор Готтесман и Илана Хакохен. Они бежали, как дети, и Илана кричала:
– Тедди, мы взяли весь холм! Он наш!
На мгновение Тедди закрыл рукой лицо, залитое мутными струями дождя. Затем он поцеловал Илану и спросил:
– А каменный дом?
– С ним большие трудности.
– Взять его! – приказал он, и, когда эта пара двинулась обратно к упрямому строению, он сказал Багдади: – Теперь мы снесем этот участок.
Взрывники, возбужденные пришедшими сверху известиями, еще раз кинулись под арабскими пулями, еще раз достигли стен бетонной крепости, но, как они ни старались, ничего не получилось. Они были охвачены горьким разочарованием. Сверху до них доносились победные песни Пальмаха, но если полицейский участок так и останется в руках арабов, то все будет потеряно. Понимая это, засевшие в нем арабы вели убийственный огонь, и евреям пришлось отступить.
Около трех часов утра Илана и Готтесман вернулись на плато.
– Каменный дом наш! – еще издали закричали они, и Тедди крикнул в ответ:
– Всем сюда!
Евреи, получив подкрепление, отчаянно рванулись на штурм неприступного бетонного строения – и снова безуспешно.
Дождь прекратился, и Багдади пообещал:
– Ну теперь-то мы его рванем, – но запал снова отказывался срабатывать, и его отчаянные усилия ничего не дали. От его отряда, который пошел на штурм, остался только он один, и Багдади не скрывал слез.
Минуло несколько минут пятого, и Тедди Райх был в отчаянии. С рассветом улицы окажутся на свету, и арабы, засевшие в полицейском участке – не говоря уж о тех, кто укрепился в той жуткой крепости на горе, – без труда перестреляют всех евреев.
– Я обращаюсь ко всем! – взмолился Тедди. – Давайте сделаем этот проклятый дом!
Исидор Готтесман чувствовал, что нервы у него на пределе, и Илана поняла – муж может больше не выдержать. Обоим хотелось вернуться в еврейский квартал, но никто этого себе не позволил.
– Ну, еще разок, – попросила она своего высокого немца, и он, который вел бой и на вершине холма, и за каменный дом, лишь закусил губу и приготовился к очередному броску к бетонной стене. Но и он ничего не дал, и Тедди отвел своих людей.
Уже наступил рассвет, и евреи в любой момент могли ждать яростной контратаки из арабского квартала. Тедди, который в отчаянии стоял наверху каменной лестницы, вдруг разразился истерическим смехом. Остальные подбежали к нему, но тоже стали хохотать, как идиоты, потому что на середине лестницы в первых лучах рассвета увидели пожилую еврейку с шалью на голове. Она вышла из арабского квартала, таща швейную машинку.