— Да, — кивнул Алекс. — Но ничего не получилось.
— Жаль. Я подумала, что он подойдет.
— У нас есть другие варианты.
— Это хорошо.
— Почему ты пришла, Виктория? — Он решил переменить тему, чтобы выяснить истинную причину ее прихода.
— Чтобы узнать про пароль и рассказать о Миа.
По мнению Алекса, ответ прозвучал не очень убедительно.
— Ты могла позвонить. Почему ты здесь?
— Не знаю… Мне надо было побыть… э… с другом. — Она подняла на него свои голубые глаза. — Ты, наверно, не знаешь, что значит быть одному.
Он притянул ее к себе, обнял и, прижавшись губами к ее волосам, прошептал:
— Ты больше не одна, Виктория. У тебя есть я.
— Я знаю.
Но в ее голосе не было радости.
Зачем он так с ней поступил? Как можно за три минуты дать ей почувствовать себя в безопасности и… желанной?
Она смотрела не отрываясь на огонь в камине. Гостиная Алекса превратилась в теплый кокон, который окутал ее своим теплом, и она уже не помнила ни единой причины, почему ей не следует здесь находиться. После того как он разжег камин, он заказал пиццу. Она обмотала палец тягучим сыром и сунула его в рот.
Он вернулся в комнату и сел на пол рядом с ней.
— Ничего себе! Я отлучился всего на минуту, а ты съела половину пиццы!
Кусок пиццы застыл на полпути. Джерри часто повторял, что ему нравится ее соблазнительная фигура, но Алекс, похоже, предпочитает худых женщин.
— Я знаю, что мне надо есть меньше, но я проголодалась.
— По-моему, в твоей фигуре нет ничего лишнего, от чего надо было бы избавиться.
— Я толстая. — Но от его полного желания взгляда у нее перехватило дыхание.
— Ты мягкая. — Он придвинулся ближе.
— Бесформенная.
— Пышная.
— Ни на что не гожусь.
— Идеальная.
Его лицо было так близко, что она ощущала на щеке его теплое дыхание.
— Так и быть, я тебе поверю, — прошептала она, ожидая, что сейчас он ее поцелует. — Так что передай мне еще кусок пиццы.
— Нет. Мне, возможно, придется тебе доказать.
— Неужели?
— Я не хочу, чтобы у тебя остались сомнения. Ты должна мне верить.
— Доверие имеет для тебя большое значение, да?
— Огромное.
— Я в тебе не сомневаюсь.
— Вот и хорошо.
Он прижался губами к ее рту, а язык заскользил по ее зубам, как только она разомкнула губы. Она ощутила вкус пепперони, сыра, помидоров, чеснока. Это был вкус, к которому она привыкла. Она погрузилась в этот поцелуй, в Алекса и позволила ему продолжать. Его ладонь сжала ее грудь.
Она задохнулась от наслаждения: его пальцы творили чудеса с ее грудью. Она почувствовала, как вожделение захлестывает ее. Ей надо было бы думать о своем проклятии и противиться искушению, но у нее не было сил протестовать против его ласк.