— Monsieur Simon, excusez-moi. — За спиной, покусывая нижнюю губку, стояла Франсуаза. Саймон положил вилку. — Un monsieur vous demande. II est très agité[61].
Саймон пошел за ней к телефону.
— Алло?
— Саймон? Это Билли. Слушай, у меня небольшое затруднение.
Саймон слышал, как он затягивается сигаретой.
— Ты где?
— В Кавайоне. В участке, черт побери.
— Что случилось?
— Ну, поставил машину и пошел купить сигарет, а когда вернулся, в нее лез какой-то тип.
— Он удрал?
— Нет. Довольно плюгавый, так я его вытащил и врезал.
— И тебя арестовали за то, что помешал ему угнать машину?
— Не совсем так. Машина-то была не моя, Ясно? Моя стояла дальше. Они здесь все одинаковые — маленькие и белые. В общем, он завизжал как резаный и явилась полиция. Крутые мерзавцы, должен тебе сказать.
— О, черт. Сейчас буду. Молчи. Не брыкайся.
— Думаю, что в общих чертах ты прав.
В машине было как в печке. Желудок Саймона все еще сожалел о несъеденном обеде. Очередное героическое похождение Билли Чандлера, самого драчливого фотографа в Лондоне. Оставь его на пять минут в пивной, и, когда вернешься, там уже драка вовсю. Беда в том, что его длинный язык не соответствовал всему остальному. Саймон потерял счет гроздям винограда, которые он посылал в разные больницы, — сломанная челюсть, перебитый нос, поломанные ребра. Раз его даже нокаутировала фотомодель — одна из тех крупных девиц, при виде которой он не мог устоять, чтобы не взобраться на нее. Несмотря на сплошные неприятности, какие он терпел от Билла, Саймон ничего не мог поделать — любил парня.
В расположенной в верхнем конце Кавайона напротив вереницы кафе жандармерии пахло взвинченными нервами и черным табаком. Приготовившись оправдываться и заискивать, Саймон направился к стойке дежурного. Жандарм, не произнося ни слова, грозно уставился на просителя.
— Bonjour. У вас находится мой друг, англичанин. Произошло недоразумение. — Жандарм по-прежнему молчал. Набрав побольше воздуха, Саймон продолжал: — Он думал, что угоняют его машину. По ошибке. Он очень сожалеет.
Жандарм, отвернувшись, крикнул кому-то в дверь и наконец соизволил ответить Саймону.
— Этим занимается капитан.
С сигаретой в зубах появился угрюмый капитан с усами, на несколько сантиметров длиннее, чем у жандарма. Саймон повторил сказанное ранее.
Капитан помрачнел еще больше.
— Дело очень серьезное, — промолвил он, выдыхая клубы дыма. — Жертву отправили на рентген в клинику Сен-Рош. Могут обнаружится костные переломы.
Господи, подумал Саймон, единственная приличная зуботычина за двадцать лет, и надо же, чтобы именно здесь.