Ночью мы зарядили батареи и исправили левый дизель, который начал хандрить после всего пережитого нашей «щукой». Утром на вахту заступил помощник командира Георгий Коваленко. Это был отлично подготовленный старпом, вполне заслуживающий выдвижения в командиры. Он и обнаружил в одиннадцатом часу два транспорта в охранении нескольких миноносцев и сторожевиков — точно определить их количество мешала скверная видимость.
Когда мы с командиром (вбежали в центральный пост, Коваленко уже начал выводить лодку в атаку по головному транспорту тысяч на шесть тонн водоизмещением. Судно просматривалось хорошо, и мы (выпустили по нему две торпеды. Залп оказался жидковатым — третья торпеда не вышла из-за неисправности аппарата, возникшей в момент его приготовления к выстрелу.
Одиночный взрыв, последовавший через полторы минуты после залпа, возвестил об успехе. Но когда мы решили посмотреть на результаты атаки, то увидели миноносец, полным ходом идущий на лодку. Он уже настолько приблизился к нам, что не вписывался в окуляр перископа.
Спасаясь от тарана, мы ушли на глубину, так и не увидев, что стало с транспортом. Снова посыпались на нас глубинные бомбы. Три из них довольно чувствительно тряхнули лодку, остальные шесть упали далеко. От преследования мы избавились минут через двадцать.
В 20 часов начал свою вахту Питерский. Она проходила спокойно и уже близилась к концу, когда с мостика прозвучал его голос:
— Торпедная атака! Курс сто девяносто пять!
Лодка легла на курс сближения с конвоем, силуэты которого неясно вырисовывались во тьме. Но когда мы подошли ближе, то выяснилось, что это вовсе не конвой, а два боевых корабля — эсминец и сторожевик. Обстановка опять сложилась не в нашу пользу — мы были в светлой части горизонта. И корабли открыли по нам довольно меткую стрельбу; первые же всплески от снарядов поднялись у самых бортов лодки.
Срочное погружение спасло «щуку» от таранного удара. Эсминец прошумел винтами прямо у нас над головой. И тут же все покрыл страшный грохот. Три бомбы разорвались совсем рядом с нами. Лодка камнем полетела вниз. Наступила темнота. И опять хрустело разбитое стекло, опять докладывал боцман о выходе из строя электрического управления рулями. Стряслись и другие беды, которых до сих пор не случалось: отказала радиоаппаратура, лопнула труба охлаждения в дизельном отсеке, там же вырвало часть заклепки в подволоке, и через отверстие ударила тонкая, острая струя.
Все эти повреждения мы, понятно, определили не сразу. Лодка проваливалась, а под килем у нее было триста метров — глубина вполне достаточная, чтобы раздавить ее как скорлупку. И все мысли, все силы были направлены на то, чтобы прекратить это стремительное, смертельно опасное падение. Командир распоряжался толково и энергично. Инженер-механик Лямин и его подчиненные вновь продемонстрировали замечательное мастерство. В кромешной темноте они сумели задержать лодку на глубине девяносто метров. Этим был сделан первый шаг к спасению.