— Она устала, но не может уснуть. На нее все еще действует смена часовых поясов. Я могла бы положить ее в кроватку и позволить ей плакать, пока она не заснет, но это было бы жестоко по отношению к ней. Она может проплакать несколько часов.
Джо застонал.
— Хорошо. Вы в этом точно разбираетесь лучше, чем я, — произнес он, выходя из комнаты.
Продолжив качать на руках Мэй, Келли по несколько раз спела ей пару колыбельных, которые знала. Нужно вспомнить что-то еще, потому что «Баю-бай, малыш» им обеим уже надоела.
Вдруг ей пришла на память одна мелодия. Келли некоторое время мурлыкала ее себе под нос, затем начала петь. Это был почти незнакомый ей язык, но слова лились сами собой. Мгновение спустя она поняла, что поет на амбрийском, который плохо знала.
Она не помнила, чтобы когда-то пела эту песню, однако, похоже, знала слова. Мэй постепенно начала затихать и через несколько минут уснула.
Келли продолжала петь. Она знала, как легко малыши просыпаются, поэтому хотела подождать, пока Мэй не заснет крепче. Ее поразила способность человеческого мозга хранить и выдавать информацию из прошлого, о существовании которой ты никогда не подозревал. Она была уверена, что эту колыбельную пела ей в детстве мать. Келли не знала смысла слов, но легко воспроизводила их звуки. Это было похоже на чудо.
Джо сидел в гостиной и слушал, как Келли поет колыбельную на незнакомом ему языке. Внезапно он обнаружил, что по щекам его катятся слезы. Он знал эту песню. Не разумом, сердцем. Его душа впитала ее много лет назад. Она была частью его наследия.
Теперь он знает правду. Он амбриец. Больше нет смысла это отрицать.
Медленно встав с кресла, Джо отправился в гараж и копался там, пока не нашел свой старый армейский вещевой мешок. Развязав его, он нащупал на дне коробку из-под сигар, перетянутую резинкой. Внутри нее лежали предметы из жизни, которую он совсем не помнил. Все эти годы он не знал, откуда они взялись и какое отношение имеют к нему. Келли непременно должна их увидеть. Взяв коробку, он пошел назад в дом.
В коридоре он встретил Келли. Она наконец уложила Мэй.
— Пойдемте в гостиную. Я хочу, чтобы вы на это взглянули.
Он открыл коробку, достал из нее вещицы и разложил их на кофейном столике. Это были три позолоченные пуговицы с выгравированными на них львиными головами, детский молитвенник, маленький перстенек с печаткой и ленточка с оловянной медалью.
Сердце Келли бешено колотилось. Она открыла молитвенник. На первой странице оказалась надпись на амбрийском. Ее скудных познаний оказалось достаточно, чтобы ее перевести. Она гласила: «Моему любимому сыночку. Не забывай молиться. Твоя мама».