Затем, всего через два года после смерти отца Нестора, его младшая сестренка заболела менингитом. Несмотря на все усилия врачей, она умерла. Мать, довольно стойко перенесшая смерть мужа, теперь просто сломалась. Она впала в депрессию, ушла в себя, никак не откликалась на мольбы сына отправиться вместе с ним посмотреть мир. Замкнутая и подавленная, Атанасия в конце концов оказалась в психиатрической клинике. В последний раз она разговаривала с Нестором, когда тот упрашивал ее присоединиться к нему, наслаждаться недавно обретенным состоянием судовладельческого магната, переехать жить в его новую виллу.
Когда мать отказалась, Нестор спросил:
– Что для этого нужно? Что может вернуть тебе желание снова жить в этом мире?
– Останови смерть, – только и ответила мать.
Атанасия превратилась в одну пустую оболочку. Она больше ни с кем не разговаривала, почти ничего не ела. Нестор решил, что она, скажем так, отключилась, и перестал ее навещать, чтобы беречь себя самого.
Он зажил бурной жизнью, наслаждаясь вином, женщинами и музыкой, однако вскоре обнаружил, что без строгих моральных устоев матери, против которых можно было выступать, все это быстро стало однообразным и не доставляло былого удовлетворения. Поэтому, когда Нестор встретил Гери, женщину, обладающую тягой к приключениям, но в то же время верящую в небеса и ад и готовую наказывать своего мужа за грешки, его жизнь обрела второе дыхание. Он снова начал получать удовольствие, проворачивая разные приятные мелочи.
Со временем Нестор познакомился с группой людей, работающих над достижением бессмертия на земле, обнаружил, что в научном плане они подошли очень близко к достижению своей цели, и начал их финансировать. Что хорошего в богатстве, если дети и мужья этих людей умирают так же, как и все остальные?
Нестор стал давать деньги на самые многообещающие проекты. К сожалению, тем, кто хотел двигаться вперед быстро, часто приходилось работать за пределами традиционной науки. Иногда, как и с этим проектом, который наконец принес успех, Нестор вынужден был проявлять чудеса изобретательности, выискивать способы выделения необходимых средств. Дело было не в том, что он оказался тефлоном или, как это больше подходило для тех дней, калфалоном[7]. Просто Алленде не мог позволить связать эти работы со своим именем или бизнесом. Нестор не хотел знать, каким образом эти люди чего-то добивались. Он лишь желал, чтобы результаты были налицо.
Глубоко вздохнув, Нестор подал знак, показывая, что коктейль нужно опять заменить на новый.
Он редко размышлял о подобных тревожных вещах. Просто сейчас наступил соответствующий период суток. Если Нестор оставался один в то время, когда день сменялся сумерками, то его неизменно охватывала меланхолия.