Несколько раз существо замирало: оно или знало про нас, или чувствовало невидимую опасность.
Вскоре оно оказалось возле самой приманки.
Я отпустил руку Петровича и потянулся за подводным ружьем. Хищное жало гарпуна нашло цель. Палец лёг на курок.
У моего чересчур впечатлительного спутника началась тихая истерика:
– Подождите! Ничего не пойму! Где же крылья? Он должен был прилететь!.. Не стреляйте, я вам говорю!
Сандуляк мог сорваться на крик.
Существо, имевшее тонкий слух, оцепенело.
Пошла минута, вторая…
Глаза не могли выдерживать напряжения: существо начало сливаться с каменным фоном.
Полярная звезда, выдавая меня, зажгла искорку на кончике гарпуна. Искорка ходила по сторонам. Доведись стрелять сейчас, я бы наверняка промахнулся.
Существо успокоилось и вновь потянулось к приманке. Мы услышали отчетливое шуршание, вроде как когтями по известняку.
Курок подводного ружья сочился потом.
Всё остальное произошло настолько внезапно, что о времени не берусь даже судить. Другая, совершенно беззвучная метровая тень упала сверху на смоченную феромонами вату.
Ни то создание, что прилетело, ни первое, которое раньше позарилось на приманку, внезапной встречи не ожидали!
Был звук короткой, но яростной возни.
Исполинский мотылёк стремительно бросился вверх. Под брюхом у него висел живой груз.
Не дожидаясь разрешения, я надавил на курок.
Стрела с тонким свистом унеслась в темноту, ударила по касательной в цель. Скользнула в сторону и, размотав за собой все тридцать метров капронового шнура, прозвенела далеко внизу, во рву под башней.
Чуть позже я услышал мягкий звук падения небольшого тела.
Во рву зашелестел бурьян.
И вновь что-то похожее на царапанье когтей.
Я шагнул к самому краю стены, сдвинул клавишу фонаря. Белесый луч бросился в ров. Бурьян на дне занялся желто-зеленым огнем. Спасаясь от него, умолкли сверчки и цикады.
Ничего, что бы можно было назвать мотыльком.
Я прошелся лучом вдоль основания стены, пошарил на берегу, направил в лиманскую даль.
Пустота.
Сандуляк тускло попросил:
– А возле крайних строений?
Я провел луч по черным окнам и кособоким заборам. Метрах в ста пятидесяти, у заснувшего во мраке крайнего дома, появился и тотчас исчез тощий кот.
Потерянный историей городок.
– Занавес… – мрачно сказал Сандуляк.
Он был похож на подсудимого в зале. С каким-то невероятным приговором: пожизненное изъятие тайны.
Изорвав горизонт в клочья, буря успокоилась и забыла про Аккерман. Фонарь я больше не зажигал. Благо луна вновь позволяла видеть, что находится под ногами. Наши тени вели себя смело.
Мы спустились с валганга стены и, стараясь не шелестеть сухой травой, пошли вдоль массивной кладки. Конфликтов с охраной крепости совсем не хотелось. В помещении возле моста дремал желтоглазый светильник.