Я снова напряглась, не уверенная, старается ли он успокоить или очаровать. Смущенная присутствием лаборантки, я вцепилась в свою рубашку и уставилась на гигантское ухо на столе.
Вернувшись домой около четырех, я обнаружила на автоответчике послание Шела:
— Мам, тебе не нужна компания на ужин? Позвони мне. Я свободен и на мели. Угощаешь ты.
В шесть часов Шел явился на ужин.
— Мам, ты странно ведешь себя.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю. Ты выглядишь очень счастливой. Что случилось?
Мой сын хорошо меня знает.
— Ничего серьезного. Я счастлива, потому что ты ужинаешь со мной, — сказала я, вынимая мясной соус из микроволновой печи и тыча ножом в не желавшие размораживаться ломти мяса.
Сунув блюдо назад в печь, я полила макароны растопленным маслом и щедро посыпала чесноком, а Шел принес из холодильника бутылку диетической пепси.
— У нас опять спагетти? — спросил он.
— Почему "опять"? Я уже вечность не кормила тебя ужином! И потом, мои спагетти — твое любимое…
— Я просто пошутил, мам. Я люблю подшучивать над тобой: у тебя так забавно краснеют уши.
Он засмеялся, подошел ко мне сзади и потер мои уши.
— Перестань, Шел! Ты портишь мне прическу.
— Ах, ах, ах. Неужели ты волнуешься о прическе! Так что же новенького на пляже, мам?
— Вообще-то сегодня я была не на пляже. Я ходила к врачу, — как можно небрежнее сказала я, хотя мне не терпелось рассказать Шелу о моей болезни… моей возможной опухоли… моей вероятной близкой смерти.
— У врача? Ты заболела? — теперь он изо всех сил старался казаться беззаботным.
— Ничего особенного… просто небольшое головокружение.
— И кто этот врач?
— Племянник миссис Чэнкин.
— Акулы Чэнкин?
— Шел!
— Так что он сказал?
— Он хочет, чтобы я сделала магнитно-резонансное исследование. "Это вроде рентгена", — процитировала я доктора Пресмэна. — Он хочет выяснить, что у меня с внутренним ухом… и мозгом.
— Может быть, мне пойти с тобой? — предложил он, и теперь его голос был таким же озабоченным, как и лицо.
— Спасибо, но я вполне могу пойти сама.
— Что он ищет?
— Точно не знаю, но это как-то связано с моим вестибулярным аппаратом, — сказала я, представляя, как вихляет гироскоп в моем черепе.
— Звучит пугающе.
— Да нет. Доктор считает, что ничего серьезного, — успокоила я, ставя дымящиеся спагетти перед Шелом, а плетенку с хлебом — в центр стола.
— Ну, если бы ты потеряла равновесие на балконе, глядя на облака, это было бы довольно серьезно. Ты могла бы нырнуть, как твоя соседка… семнадцать этажей до променада и… плюх! — сказал он, хлопая рукой по столу для пущей убедительности.