— Ты преувеличиваешь, Шел, — раздраженно заметила я, хотя прекрасно понимала, что ему необходимо обмануть страх — страх потерять меня, и объяснила как ребенку: — Я не могу упасть с балкона, перила очень высокие. Наверно, Марджори кто-то помог упасть, — добавила я, меняя тему. — Я слышала или читала в газете сегодня утром, что балконная дверь Марджори была заперта… изнутри, так что полиция расследует убийство.
— «Тайны "Башни из слоновой кости"!» — фыркнул Шел, хватая кусок хлеба и вгрызаясь в спагетти, пока я занималась салатом. — Между прочим, разве балкон миссис Форестер не прямо над балконом Марджори?
— Откуда ты это знаешь?
— Я не знаю. Я просто размышлял. Не обращай внимания.
— И о чем же ты просто размышлял, если не секрет?
— Я подумал, что Эплбаум могла упасть и не со своего балкона.
— А с балкона миссис Форестер?
— Вот именно.
— И почему ты об этом подумал? Что ты знаешь об этой женщине? — спросила я, представляя себе Бренду Форестер — совратительницу детей, а не Бренду Форестер — возможную убийцу.
— Только то, что я слышал… и то, что я тебе уже рассказал. Помнишь? Мамтрахалки? — сказал он, ухмыляясь в свою тарелку.
— Неужели я могла об этом забыть? — я покраснела, вспоминая, что слышала от Робин… что написала.
— Ты же знаешь, Шел, что можешь рассказать мне что угодно, дорогой, — умаслила я сына, уверенная, что он хочет рассказать мне что-то… например, о том дне, когда он исчез с пляжа, что для меня было гораздо важнее убийства.
— Что угодно? Ну конечно, мам, — язвительно сказал он.
— В каком смысле "конечно"?
— Поверь, есть вещи, о которых я не могу тебе рассказывать… которые ты определенно не поймешь.
— Какие, например?
— Ну, разные мужские дела.
— Какие мужские дела?
— Ну… ну, спорт, например.
— И что еще? — спросила я, уверенная, что не проскочила жизненно важный поворот разговора, что у сына на уме не бейсбол и не теннис.
— Ну, свидания. Помнишь: сви-да-ни-я? Когда ты последний раз ходила на свидание, мам? Держу пари, ты и не вспомнишь, — ответил Шел, прерывая допрос.
Я вдруг ощетинилась, защищаясь, и попыталась вспомнить. Если не считать чокнутого нейрохирурга, с которым познакомила меня Робин прошлым летом и который предложил мне заняться любовью, когда делал мне энцефалограмму, у меня было лишь одно свидание… но даже после него прошло уже шесть месяцев.
— В прошлое воскресенье! — наконец сказала я, вспомнив ужин с Джефри Кауфманом и мысленно благодаря Робин за то, что она оставила нас наедине.
— Да? И с кем же?
— С Джефри Кауфманом. Он…
— Я знаю. Психиатр. Прошлым летом его жена сбежала с мужем Эплбаум — спасателем.