Сад благоухал цветами, радовал глаз буйным разнотравьем, манил в тишину аллей, больше напоминавших тропинки в лесу. Лилии кивали сирени, дуб горделиво взирал на цветущий боярышник, маленький пруд был заботливо укрыт ковром из желтых и белых кувшинок.
В саду было очень тихо, если не считать за шум пение бесчисленных и невидимых птиц.
Очень пожилая дама с волосами, подкрашенными синькой и уложенными в старомодную и затейливую прическу, медленно шла по дорожке, опираясь на палку. За дамой, в почтительном отдалении, неторопливо вышагивали два человека. Один был невзрачен и неприметен, однако лицо его дышало просто-таки неземным восторгом. Судя по всему, он собирался вознести хвалу небесам за то, что они одарили его редчайшей возможностью полюбоваться на самый загадочный сад города Парижа.
Второй спутник пожилой дамы — высокий, очень широкоплечий, синеглазый и темноволосый, удивительно красивый мужчина — напротив, небрежно хранил на лице вежливое, но несколько скучающее выражение.
Наконец неторопливо и величаво шедшая впереди своих спутников пожилая дама раздвинула палкой кусты ранних вьющихся роз и остановилась.
Перед тремя посетителями сада открылся дом. Трехэтажный, изрядно потрепанный, старой постройки. Огромные окна смотрели несколько подслеповато, будучи густо увиты буйным плющом. Полуразрушенное крыльцо заметно покосилось. В некоторых местах от стен отвалилась штукатурка. Дом был стар, много старше своей хозяйки.
Когда-то давно, почти сто лет назад, вокруг дома возвышалась каменная стена, а сам дом был юн и силен. В нем жили весьма необычные обитатели. Много-много маленьких девочек, одетых в одинаковые коричневые платьица и белые чепчики, носились по саду, соперничая голосами с птицами, играли на берегу маленького пруда и ухаживали за цветами.
Кроме них в доме жили несколько женщин. Эти женщины все, казалось, на одно лицо и одного возраста, хотя это, конечно же, было не так. Женщины носили грубые шерстяные рясы, головы их были покрыты белоснежными платками и увенчаны рогатыми чепцами, непременно накрахмаленными и оттого угрожающе вздымавшимися над чистыми и строгими лицами. Женщины никогда не смеялись, не пели песен и мало говорили.
Прекрасный город Лютеция к этому времени уже давно назывался Парижем, и добрые парижане относились с глубочайшим уважением к строгим обитательницам Дома.
Шли годы, сад исправно зацветал в положенное время, и новые девочки в коричневых платьицах весело принимались ухаживать за цветами. Правда, цветов, да и девочек тоже становилось все меньше. Дом тоже менялся, хмурился и старел. Неизменными были только строгие, неулыбчивые женщины в рогатых чепцах.