— А через три у нас прощальная охота по протоколу, вот в обед в охотничьем шале пусть этот ваш… кхе-кхе… Улюха… свое умение и покажет!
— А по рукам!
— А по рукам!
— Граненыч, разбивай! — энергично махнул свободной дланью как лопатой лукоморский царь.
— Архистратиг Артикул! Свидетелем будешь! — пристукнул изящным кулачком по столу король.
— Э-э-эх, где наша не пропадала!.. — весело ухнул главком всея лукоморской обороны и, крякнув усердно, словно дрова колол, рубанул ребром ладони по сцепленным рукам начальства.
— Ну, всё, брат наш Василий! Проспорил ты мне желание! — подначивая царя, подмигнул король.
— А это мы еще поглядим, — хитро усмехнулся Василий.
— Поглядим, поглядим, — уверенный в своей скорой и безоговорочной победе заулыбался король и изысканным жестом пригласил дорогих гостей перейти от споров к фуршету.
* * *
Когда разгоряченные, раззадоренные утиной охотой Ан и Василий в сопровождении Граненыча и Артикула вернулись в лесной домик к обеду, Улюха уже поджидал их на улице.
Завидев веселую компанию охотников, мужичок, скромно притулившийся у колеса лукоморской телеги, проворно вскочил на ноги, отряхнул от пыли тощий зад, и отвесил глубокий поклон, направленный по биссектрисе в пространство между двумя монархами[1].
— Доброго вашим величествам дня, здравствовать вам да царствовать до ста лет и дальше, — с безмятежным достоинством проговорил умелец, с придворным этикетом не знакомый отродясь и довольный этим.
— А-а-а, Никита! — обрадовано улыбнулся Василий Двенадцатый, бросил добытых уток подбежавшему краснощекому повару, и с нетерпением повернулся к снова заробевшему мужику. — Ну, давай, показывай нам, как ты гельвитанское чудо повторил!
— Не повторил я… — смущенно пробормотал Улюха, но, не успел Василий сурово нахмуриться, а Ан победно просиять, как мастер поспешил добавить: — Я его превзошел.
Публика ахнула.
— Ну, так чего же ты скоромно так пристроился тут снаружи, давай, в дом заходи, карманы выворачивай, показывай ювелирную работу! — заулыбался как майское солнышко лукоморский царь. — Поди, лупу надо, чтоб на твое творение любоваться?
— Д-да нет, вроде, и так видать, — отчего-то сызнова сконфузился Улюха.
Поигрывая снисходительной усмешкой на тонких губах, Ан де Труа достал из кармашка штанов нож своей армии — двойник подаренного три дня назад лукоморцу — и приготовился сравнивать.
Не глядя на демонстративные приготовления гельвитанского правителя, Никита сосредоточенно повернулся к телеге, вытянул из-под рогожи продолговатый предмет, закутанный в мешковину, несмело обвел близорукими глазками присутствующих сильных мира сего, и с надеждой глянул на Василия.