Конечно, не знает. А он не мог придумать способа дать знать ей об этом и в то же время не причинить еще больше неловкости и неудобств этой гордой, прекрасной, нежной женщине. Как не мог он сделать того, чего требовали его душа и тело. Не мог осушить поцелуями ее мокрые от слез щеки и прогнать неуверенность и сомнения, затуманившие ее взгляд.
Для нее он может быть только шерифом, другом ее брата, человеком, которому вверена ее безопасность.
Губы Мэг дрогнули в робкой улыбке; она провела рукой по его щеке. Лукас закрыл глаза — в ее зрачках он увидел отражение собственного желания. Это всего лишь нервы, убеждал он себя, напряженная неделя и недавняя эмоциональная встряска. Не может быть, чтобы она чувствовала то же, что и он, не может быть…
Он почувствовал прикосновение ее губ; в этом прикосновении не было и намека на робость или нерешительность.
Мэг почувствовала, как вздрогнул от неожиданности Лукас, когда ее губы коснулись его. И она тут же очутилась в его объятиях, там, где всегда хотела очутиться, о чем всегда мечтала. В объятиях самых что ни на есть настоящих, что исцеляли и заполняли каждую пустую клеточку в ее сердце.
Она почувствовала под собой поверхность мата, почувствовала Лукаса на себе, почувствовала, как их ноги сплелись. Руки ее нащупали выпуклые мускулы Лукаса под курткой кимоно. Ее охватило желание, которому раньше она не давала свободы.
Желание! Было ли когда-нибудь у нее такое?
А любил ли кто его со всей нежностью, на какую только способен? — промелькнуло в голове у Мэг. Она бы смогла, она бы любила. И она любит.
Мэг чувствовала, как бешено колотится его сердце, чувствовала ладонями жар его тела. Их разделяла лишь тонкая материя кимоно, показавшаяся вдруг такой толстой. Мэг нетерпеливо ждала его прикосновений, хотела чего-то, что впервые в ее жизни было так близко, стоило лишь руку протянуть. Дрожащими от нетерпения руками Мэг потянулась к поясу Лукаса — единственному, что разделяло их от столь страстно желаемого.
Лукас растворился в ней, в ее мягких волосах, струящихся как шелк между пальцев, в бархатистой нежности ее щек, упругости ее груди, которую он чувствовал своей грудью, в длинных-предлинных ногах, сплетенных с его ногами. Ее тихие, едва различимые вздохи удовольствия просили о большем. Она заинтересовалась им самим, а не тем, чем он мог бы быть ей полезен. Он встретил ту, которая, быть может, способна будет простить его за то, каким он был прежде.
Прежде… Что ОН наделал прежде! И во что это обошлось…
Слишком много чести для него — Лукас отмахнулся от этой мысли, усилием воли прогнал ее, едва Мэг шевельнулась в его объятиях, прильнув к нему немыслимо близко. Он старался не думать об этом, и ему почти удалось, пока он не почувствовал руки Мэг на своем поясе.