– Алена…
– Все! – Она оттолкнула его с такой же силой и решительностью, с которой всего мгновение назад целовала. – Матвей, времени нет.
Снова время! Да какая разница, есть это чертово время или нет! Она есть, он есть, небо в облаках… Он попытался было удержать, не отпустить, но она вывернулась, отскочила к Ставру.
– Не мешай ей, Матвей. – На плечо легла с виду сухонькая, но каменно-тяжелая ладонь старухи. – Не мешай, скоро уже…
– Что скоро? Что вы ей там такого наговорили?
Он дернулся, но не смог сдвинуться с места, так и стоял – парализованный, раздавленный непониманием происходящего и неспособностью вмешаться. Стоял и смотрел, как Алена разжигает уже приготовленный костер, медленно развязывает обмотанную вокруг руки веревку, берет притихшего Ставра за руку, ведет к огню.
Протянутая над костром рука…
Веревка, похожая на сброшенную змеиную кожу…
Сосредоточенное лицо Ставра…
Аленин взгляд, ласковый и прощальный одновременно…
Сноп искр и сытое урчание огня, пожирающего аркан…
Так просто? Достаточно сжечь эту штуку, и все встанет на свои места, не будет Морочи, не будет призраков?! Кого еще не будет?..
Матвей обрел способность двигаться в тот самый момент, когда Алена начала медленно заваливаться прямо в костер. Оттолкнул старуху, одним прыжком оказался рядом, подхватил на руки, в который уже раз за этот бесконечный день прижал к себе, вслушиваясь в биение сердца.
Сердце не билось… То испуганное и бестолковое «тук-тук», которое Матвей услышал, было его собственным сердцебиением. И в ушах стучал его, а не ее пульс. И хриплое дыхание вырывалось не из ее, а из его губ…
– Это выход?! – Он смотрел только на Алену, но та, к кому он обращался, все поняла. – Убить ее – это выход?! Нет! – Он в исступлении замотал головой. – Это не выход, это жертвоприношение!
– Братишка, – прошелестело за спиной. – Братишка, она сама так решила… А по-другому никак. Мы бы все равно погибли…
– Пошел к черту! – Матвей, не глядя, замахнулся, но кулак рассек лишь густеющий, наливающийся сыростью воздух. – Ты освободился, а она? Где она сейчас?
…На Алениных ресницах подрагивала последняя, так и невыплаканная слезинка, и лихорадочный румянец уже сходил со щек, оставляя вместо себя восковую бледность…
– Еще не все. – Старуха стояла напротив, руку протяни – и коснешься. Кусая губы от ярости и безысходности, Матвей сжал кулаки. Ворон тут же угрожающе защелкал клювом. – Тебе нужно уходить. Уходи и ее уноси. Нельзя вам здесь.
– Она мертвая… – Он хотел ударить, но ярость вдруг куда-то исчезла, трансформировалась в такую боль, от которой даже вздох казался страшной мукой. Разве может быть так больно?..