— Страх потеряли… — сплюнул директор ФСБ.
* * *
Менять номер своего икс-пятого тот, конечно, и не думал. Зачем ему прятаться? Пусть прячутся все остальные. И домашний адрес найти его тоже оказалось плевым делом: сами же свои базы данных воруют и сами продают.
Дом был приличный, с охраной, но Николаю Павловичу теперь охрана была нипочем.
Позвонил в дверь. Тот отпер — пьяный.
— Ты че, оборзел, салага?
Приятно: вспомнил.
— Вы простите, я вас ненадолго только отвлеку, — засуетился Николай Павлович. — Я тут… Как бы объяснить-то… Немного начал в нашей политике разбираться… Ну, как в стране дела обстоят… И вот к вам пришел, как к знающему человеку. Вы же в системе… Государственный человек.
— И че? — осклабился тот.
— И вот у меня к вам один, в общем, вопрос… Выходит ведь, что государства — его как бы и нет? Ну, прокуратуры там, судов, парламента, президента, всего… А? Милиции…
— Есть милиция! — обиделся тот. — Просто приходится на хозрасчете горбатиться… От этих хер че дождешься…
— Ну… В общем, нет государства, так?
— Ну… Если так-то… В общем, нет, — согласился тот. — А че, страдаешь? На хер тебе государство? Ты просто бабок занес бы…
— Но ведь… — задумчиво протянул Николай Павлович. — Ведь если государства нет, значит, все дозволено?
— Конечно, дозволено! — заржал тот. — Только не тебе, щегол. А нам.
— Тогда ладно, — вздохнул Николай Павлович.
И всадил собеседнику молоток в темечко — смачно, по рукоять.
— И все-таки как-то непривычно… — ни к кому уже конкретно не обращаясь, сказал он.
* * *
И опять бушевала толпа на Лубянке, и опять смотрел он пустыми глазницами железного Феликса на нее сверху вниз.
Но не было сил пошевелиться в этом кошмаре, не было мочи сойти с постамента — ни растоптать, ни сбежать.
А вдали, высоко над головами, маячил неумолимо и зловеще приближающийся автокран.
Кошмар?