— Я участковый! Говорят, вы с прежним не ладили? — уставился в лицо мутным взглядом.
Егор не ответил. Промолчал.
— Когда вернулись домой?
— Вчера…
— Завтра придете в отдел с документами! Сами знаете для чего!
— Ползком что ли возникну? Иль не видите? Не смогу прийти! Инвалид теперь!
— Где документы из зоны?
— Вон, на столе лежат…
Участковый внимательно читал каждую справку, рассматривал на свет всякую печать, с подозрением поглядывал на Егора. Тот лежал молча. Наблюдал.
— Это кто ж тебя так уделал, что враз на вторую группу инвалидности влетел? — поинтересовался участковый.
— Там, в справках все есть, — коротко отозвался человек.
— Сами знаем, как эти справки делаются, да еще в зоне, — ухмыльнулся гость.
Но мужик не отвечал.
— А ваши подельщики где? Живы?
— Не знаю…
— Разве не в одной зоне отбывали? Как я слышал, всех троих увезли на Сахалин в одной клетке…
Егору не хотелось говорить с непрошенным гостем. Но тот словно не понимал.
— Не знаю, что с вами делать? В Москве с такой статьей прописать не сможем. Нам велено очистить город от криминальных элементов. А значит, надо вас выдворить из Москвы. Не место здесь таким, — говорил участковый, явно провоцируя скандал.
Егор разгадал игру гостя, но не поддержал. Терпел молча.
— Так что делать будем? Придется отправить вас в провинцию! В глушь. Где вы не будете представлять опасность для окружающих, — остановился перед постелью. — Десяток лет там поживете, как на карантине. И если все будет без нарушений, обратитесь с ходатайством в министерство. Может, тогда разрешат жить в Москве.
Серафима, подслушивавшая под дверью весь разговор, не выдержала, вошла встревоженная.
— Куда это Егора увезти хотите?
— В Воронеж или Псков. Куда согласятся принять. Таково положение. Общее для всех.
— Пощадите его! Ведь калека он! Какая опасность от лежачего? Егор во двор не выходит. Чем может помешать? Да и кому?
— Я понимаю, сочувствую. Но правил и указаний не нарушаю.
— Да кто его увидит? Он отсюда, из спальни, не выходит. Нескоро поправится. Дайте хоть на ноги поставить! — заплакала мать, добавив — Изувечили человека, так и этого им мало! Добить хотят…
— Я ни при чем! Он сам во всем виноват. Раньше надо было думать. К чему приводит дурная молодость. Нечего теперь заходиться! — грубо оборвал участковый Серафиму.
— Не плачь, мать! Не участковый решает мою судьбу. И на него сверху имеется свое начальство! — не выдержал человек.
Участковый прищурился, криво усмехнулся:
— Ну что ж, посмотрим! — потянулся к документам Егора, но тот цыкнул зло:
— Ксивы оставь! Не тронь! Сам знаю кому их отдам!