Я поднялся по тропинке к дому и зашел в крытый жестью сарай, который одновременно служил гаражом и вместилищем всякой всячины. Здесь в основном хранился садовый инвентарь для питомника — мотыги, лопаты, секаторы и ручные буры. Тут же стояла газонокосилка. Оборудование было простеньким и старым, доставшимся мне от деда — сам я не слишком вкладывался в это дело.
Укрытый брезентом, здесь стоял джип «вагонер». Я сдернул покров и отступил в сторону, наблюдая, как разбегаются потревоженные мною тараканы и пауки. Машине было уже двадцать два года. Помню, купил ее на свой первый заработок, призовую премию в «Дельфинах». Автомобиль пережил эти годы куда лучше своего владельца. В замке зажигания торчал ключ. Перед тем как меня забрали в Бейпойнт, я убедил Дрыща хотя бы изредка преодолевать свою неприязнь к железным коням и заводить авто, чтобы подзаряжался аккумулятор. Я скользнул за руль, качнул пару раз педаль газа и повернул ключ. Мотор проплевался, кашлянул и довольно заурчал.
Оставалась одна помеха — ровнехонько за джипом кто-то уложил два полных поддона с удобрениями, перекрыв таким образом выход. Навскидку мешков пятьдесят, по семьдесят пять фунтов каждый. Похоже, недавняя доставка. Что там Дрыщ удумал? Он же знал, что усадьба продается. Незачем вбухивать деньги в то, что скоро перестанет тебе принадлежать. Пусть новые хозяева пекутся, чем сад подкармливать.
Я заглушил мотор и прикинул в уме масштабы непредвиденных трудностей: сколько понадобится времени, чтобы все это раскидать. Минут тридцать как минимум. Поднимать и перетаскивать, поднимать и перетаскивать. Тут запросто животик надорвешь. Впрочем, выбирать не приходилось: не избавишься от мешков — не уедешь.
Когда-то давно, еще мальчишкой, я помогал деду по хозяйству. Бывало, возьмешь по мешку в каждую руку — и вперед. Что ж, я и теперь попытался. Есть еще порох в пороховницах, но завтра наверняка буду проклинать все и вся. Я оттаскивал мешки к стене и складывал их в ряд. Плечи жгло от натуги — ничего, попотеть не вредно. Очень скоро рубашка была мокрой насквозь. Я уже освободил первый поддон и принялся за второй, как вдруг меня кто-то окликнул:
— Частин…
Я обернулся на голос. В дверном проеме стояли трое: в ярком свете дня были видны только силуэты, лиц не разглядишь. Я успел заметить, как один из них чем-то замахнулся — вроде бы лопатой. Железо с противным хрустом обрушилось мне на голову, и наступил мрак.
В отключке мне бывать приходилось — пропустишь хороший удар на поле, во время игры, и капец. Когда я приходил в себя, около меня обязательно кто-нибудь суетился с водой и полотенцами — тренер или командный врач, и неизменно с теплым словцом. Под гром аплодисментов я ковылял на скамью запасных игроков, и товарищи по команде дружески хлопали меня по заднице. Не сказать, чтобы мне уж очень нравились эти хлопки, но все одно чувствовал я себя не в пример лучше, чем теперь.