— Ага, а потому заскочил в бар хорошенько набраться, а уже потом, отобедав и пропустив коньячку под десерт, конечно же, непременно поставил бы меня в известность.
— Я ждал, когда освободится телефон. Здесь, знаете ли, второго нет.
— Ты что, собирался мне позвонить?
— А кому же еще?
Педерсон хитро прищурился:
— А ты, я смотрю, мастак на уклончивые ответы. Я уж было попался.
Он извлек из нагрудного кармана зубочистку, пожевал ее и прибавил:
— Ладно, положим, что так. Я, конечно, не верю, но пропустим это.
— Спасибо, — сказал я. — Так откуда стало известно про звонки?
— У меня свои источники, — ответил Педерсон.
— Не Кларисса Персиваль, случаем? — поинтересовался я.
— Ишь ты, — сказал он. — Удачная версия.
— Методом исключения вышел. Кроме нее-то некому: я не говорил, подруги тоже. Значит, она. Тоже какой-нибудь кузиной приходится?
— Никоим образом.
Он вскинул брови и улыбнулся.
— Значит?.. — многозначительно протянул я.
— Мы с Клариссой, — сказал Педерсон, — очень хорошие друзья.
— Ух ты, завидую.
— А то.
— А мне казалось, кое у кого есть жена.
— Есть. — Инспектор выдержал паузу. — Моя законная супруга живет в Нассау, ей там больше нравится. И я ее решение вполне одобряю.
— Неплохо устроились.
— Дорого обходится такое удобство — кормлюсь взятками да коррупцией. — Он пошерудил во рту зубочисткой. — Это шутка, Частин.
— Очень смешно, ха-ха, — сказал я. — Ну и какие мыслишки на эту тему?
— В смысле, кто наш похититель?
— Для начала.
— Понятия не имею. Могу только догадываться. Видимо, кто-то, кому понадобились два миллиона долларов.
— Впечатляет, — сказал я. — Потрясающая способность производить логические умозаключения. Небось в Гейнсвилле отличился?
Педерсон молча посмотрел на меня и осклабился:
— Вообще-то у меня логика была основным предметом. Естественно, получил высший балл. — И тут же добавил: — А я ждал и ждал, когда мы про университетские дела вспомним.
— Да я все пытаюсь, никак не выходит. А зачем надо было так долго молчать?
— Не хотелось ставить в неловкое положение, — сказал он.
— Из-за чего? Что я сразу не признал?
— Нет, — ответил Педерсон. — Как раз наоборот. Узнал бы и вспомнил, какую словил от меня зуботычину.
— Ты мне врезал?
— А то! Ты аж в грязь свалился.
— Когда?
— Пожалуй, лет двадцать-то прошло… Ага, почти двадцать два года назад.
— Постой, где ж я тогда был? А-а, на последнем курсе.
— Ага, точно, выпускник. Ну а я тогда новичком был, первогодкой.
— И мячик гонял?
— Бывало дело.
— И в грязь меня свалил?
— Довелось.
— Прости, не помню. Будь другом, освежи в памяти.
— С удовольствием. Ничего, что не помнишь — меня тогда и помнить-то не за что было. Подумаешь, малявка, сопляк зеленый, нас и выпускали-то только для потасовки. Дело было в среду. Выгнали всех на поле перед главной игрой с командой юго-западной Луизианы.