— Вовремя он подоспел. Ведет бой с самоходками и пехотой противника. Они тоже пытаются прорваться к мосту и на тот берег. Уползают, гады, в берлогу...
— Выдвигайте срочно к мосту зенитную батарею. И без моей команды — никуда! Понятно? Старикову передайте мой приказ: он лично отвечает за мост и за действия Липаткина. Пусть держит со мной связь по рации командира роты.
— А сколько ему тут сидеть?
— Пока не подойдут боевые порядки 35-й дивизии.
— Вы на тот берег?
— Да! Побыстрее весь полк — за канал. Слышишь, какая там стрельба?
Уже на ходу слышу в наушниках снова голос Гатиятулина:
— Товарищ 01, докладываю дальше. Извините.
— Что произошло у вас?
— С севера от одной штрассы подошли 5 «артштурмов» и до двух рот пехоты, на бетеэрах. Но мы, товарищ подполковник, их мало-мало перещелкали. Ды-и-мят, голубчики. На них эсэсовские номера!
— Понял. Молодец! Благодарю всю твою роту, большое дело совершил!.. Там разведчиков наших не видал?
— Были. Ушли на север, где самоходки. Капитан Луговой с ними. Что-нибудь им передать?
— Пусть Луговой будет у твоего танка. Сейчас буду у вас. Танки остальных рот уже идут. Держись!..
— Кто? Я? — В наушниках забулькал смех.
* * *
Форсировав Ландвер-канал во второй половине дня 27 апреля 1945 года, полк ворвался в пределы центрального и, теперь уже, последнего на нашем пути к Победе оборонительного участка немцев, в район Тиргартена с главными партийными и правительственными учреждениями «тысячелетнего рейха».
То, что улицы от круглой площади расходятся веером, это и хорошо и плохо для нас. Хорошо — потому, что отсюда можно наступать по любой из улиц. Плохо — потому, что огонь противника со всех пяти улиц сконцентрирован именно на этой площади, ее насквозь простреливают орудия и крупнокалиберные пулеметы.
Огонь был плотный и перекрещивающийся. Это был своеобразный «огневой сквозняк», где нередко даже сталкивались лбами несколько взрывов, и в этом случае укрыться от них было невозможно. Взрывы на Велле-Аллиансе-плац буквально бурлили, как в штормовом море...
Огонь был особенно сильным из Сарланд-штрассе, от Анхальтского вокзала.
Все вокруг искорежено, сломано. Вихрь штурма сорвал с домов крыши, раскидал гранитные и кирпичные глыбы, причудливо завязал металлические балки. Зеркальные стекла выбиты из витрин, осколки странно и мертвенно сверкают в черной пыли. На месте домов торчат угловатые нагромождения стен. Болтающиеся на ветру оконные занавеси да обгоревшие гардины уже не прикрывают то, что было человеческим жильем.
Среди черноты выделяются кое-где уцелевшие красочные вывески магазинов и кафе.