Однако он испытывал к ней непреодолимое сочувствие. В то время, как отцы города проявляли к нему известную уважительность, возникшую в связи с его новым положением, за спиной он постоянно слышал перешептывания. Его самого это не особенно волновало, но если слухи коснутся и опорочат ее… Поначалу он хотел унизить ее, а теперь, когда его план сработал, он вдруг ощутил потребность защитить. Как будто кто-то из Киттриджей нуждается в его защите! Черт, а она скорее всего думает, как защитить себя от него.
Соблазнить ее — значит дать разрастись в себе чувству вины. Но почему он должен запрещать себе это? Что тут такого ужасного? С ней он мог не беспокоиться насчет липкой затруднительности, которая нередко наступает потом. С Ярдли вряд ли можно ограничиться приключением одной ночи. Она из тех женщин, которые входят в жизнь мужчины и вызывают абсолютное доверие. Но поначалу все женщины изменчивее хамелеонов, и Ярдли, кажется, не исключение. Как она наслала на него шерифа! И наверняка способна выкинуть и не такое.
Саймон опять взглянул на Ярдли. Он всегда был по-мужски самолюбив, и умные женщины раздражали его. Но эта еще и прелестна. Что из того, что она Киттридж? Какой-то отвратительный демон все время вопит о том… Не голос ли совести?… Боже, он, наверное, совсем выжил из ума. Какие-то дерганые бессвязные мысли… Надо остановиться.
Саймон забрал у нее чашку с пуншем. Прикосновение к ее тонким, горячим пальцам пронизало его каким-то волшебным током. Внимание! Однажды ты уже обжегся, остановись, пока не поздно. Он поставил чашку на ближайший столик.
— Вы ведь пришли сюда повеселиться. Отчего бы нам не потанцевать?
К его удивлению, она сразу согласилась, позволив ему сопроводить ее к танцевальной площадке. Он вел ее, и она спокойно подчинялась его движениям, двигаясь грациозно и легко. Затем неожиданно одарила его улыбкой.
Ярдли была в ударе, двигалась естественно и соразмерно музыке. Да и вообще она такая хорошенькая, что напоминает одну из маленьких фарфоровых балерин, танцующих в музыкальных Шкатулках, с той, правда, разницей, что те исполняли классические па, а эта — рок-н-ролл. Он не мог отвести от нее глаз.
Ее немного грустная улыбка трогала его до глубины души. Ведь она впервые улыбнулась ему, впервые посмотрела на него без вражды, а напротив, с каким-то очень теплым чувством. Так почему же он вдруг почувствовал себя глупым бойскаутом, страшно обрадовавшимся тому, что ему обещан новый значок за усердие? Да и какое вообще имеет значение, что она чувствует, напомнил он себе. Если хочется сотворить с женщиной любовь, к чему тут всякие рассуждения и сантименты?