— Он не был глупым, — заявила Анжелика. — Он был романтичным.
— Хмм. Даже если так, то нашему дьявольскому маркизу может потребоваться некоторое время чтобы решить, достоин он тебя или нет. Тем не менее, ты должна покинуть Эббонли через два дня. — Элизабет улыбнулась. — Говорят, что в любви и войне все средства хороши. Я не уверена, что именно из двух ожидает тебя, но думаю, что ты замечательно проведешь время, выясняя это вместе с ним.
Анжелика уставилась на неё. На самом деле это было простое решение, если у неё хватит смелости принять его.
— Где он?
Улыбка виконтессы стала шире.
— В библиотеке, прячется. — Она сжала руку Анжелики. — И ты не слышала этого от меня.
Анжелика улыбнулась и встала.
— Куда ты направляешься, Энджел?
— Я попросила её принести мне шаль, — вмешалась леди Элизабет, и знаком показала Энджел выйти за дверь.
Энджел почти застыла на месте, когда её отец слегка кивнул ей и подмигнул. Он знал — но ведь он и всегда понимал её лучше, чем мать.
— Я скоро вернусь, — с улыбкой проговорила она.
Дверь библиотеки была закрыта, но с глубоким вдохом она открыла её и ворвалась в комнату. Джеймс один за другим бросал в огонь листы пергаментной бумаги. Он подпрыгнул, когда Энджел вошла, а затем улыбнулся.
— Анжелика. — Он взял оставшуюся кучу бумаг и бросил их все в пламя камина.
— Письма? — поинтересовалась она.
Маркиз кивнул.
— К Дезире и от неё. Кажется, пришла пора избавиться от этих чертовых посланий.
— После того, что она сделала с тобой, я могу думать кое о чем, что мне хотелось бы послать ей, — проворчала девушка. — Что-нибудь ядовитое.
— Тише, Галахад[14], — улыбнулся Джеймс, складывая руки на груди. — Сегодня больше не будет никаких спасений. — Он поморщился. — И я сделал всё довольно неумело прошлой ночью. Я должен был догадаться. Если я что-то и знаю, так это то, что ты не глупа.
Энджел закрыла за собой дверь и решительно вдохнула. Ей придется сделать это сейчас, или она никогда больше не соберется с духом.
— Ты любишь детей, Джеймс?
Он нахмурился и склонил голову, глядя на неё, от одного его взгляда у девушки ослабели колени.
— Детей? Если они похожи на твоих брата и сестру, то да, я люблю их. Очень сильно. Почему ты спрашиваешь?
Она кивнула, поджав губы, разрываясь между весельем и ужасом.
— Как насчет театра? Тебе нравится театр?
В этот раз Джеймс приподнял бровь.
— Я не слишком люблю Джонсона, — произнес он, — но мне нравится опера.
Энджел снова кивнула.
— Как и мне. А лошадей?
— Я очень люблю лошадей, — изумрудные глаза Джеймса плясали, и она предположила, что он догадывается. — Я также люблю клубнику и во мне развилась нежность к некоему большому коричневому мастиффу.