— Да у тебя как в раю, даже страшно заходить, чтоб ничего не нарушить. Смотри, как сумела! Да ты не просто хорошая
хозяйка, а и отменный художник, — искренне похвалил Дарью.
Та цвела. Пригласила к столу. Дегтярев от еды отказался. Но от чая с пирогами — не смог, не устоял. И хвалил бабу на все лады. Та маковым цветом горела от смущения.
А Семен оглядел сарай, кладовку, подвал. Все ему понравилось. И, вернувшись в дом, обронил ненароком:
— Хоть в постояльцы к тебе просись. В моей дежурке о таком и мечтать не приходится. Койка да стол. Никаких условий. Умываемся на улице. Так надоело жить на бивуаке, по- собачьи! Я ведь тоже уют люблю. Да и годы свое делают. Иной раз так отдохнуть хочется. Душой и телом. А все недосуг…
— Я тебе всегда рада. Только вот ты чего-то обходить стал. Вроде чураешься меня? Всех с новосельем поздравил. Мой дом — миновал. Не случись письма, так и не заглянул бы, — укорила робко и глянула в лицо Семена.
Дегтярев отвел глаза.
— Пей чай, Семен! И пирог не забывай, — взялась Дарья за письмо.
Прочла его. И руки задрожали. Побледнела баба. По щекам злые слезы полились.
— Что с тобой? От кого письмо? — подошел участковый вплотную.
— От брата. Из деревни. Сколько лет не писал! А теперь вспомнил. Жена умерла. Вот и понадобилась. За хозяйством смотреть некому стало. Обещает кормить досыта. — Смахнула баба слезы и заговорила зло: — Старое припомнил. А если б не я, ни родителей, ни дома не оставили б немцы. Живьем всех спалили бы! А он в этом доме живет и меня ж говном поливает! Чужие простили. А этот… Да деваться некуда, — зарыдала Дашка.
— Ты что ж, поедешь к нему? — дрогнул голос Дегтярева.
— Не бросать же его в горе! Какой ни на есть — брат он мне. Да и самой уж немало. Пора о старости подумать. Здесь я совсем одна, — жаловалась баба.
— Зачем уезжать? У тебя все хорошо. Ты шутишь, Даша?
— Какие шутки? Там — свои!
— Ну и свой! Хуже зверя! Зачем же вот так? Уж лучше среди чужих, чем с такой родней.
— Да что ты понимаешь, Семен? Здесь я сдохни, никто и не узнает. А там хоть схоронить будет кому.
— Нет, этого не может быть! Ты — и вдруг уедешь, когда все наладилось. В себя пришла. Это черт его знает что! — возмутился участковый.
— Да кто ему, кроме меня, поможет, если все дети в город жить уехали насовсем!
— А тебе кто помог? Не жаль бросать все, что таким трудом нажила?
— Э-э, да пустое все!
— А я как?
— Ты? — Дарья глянула на участкового с изумлением. Не поверила в услышанное. Слишком затянулось ожидание.
— Да, я, Дашенька! Как меня оставишь без чая и пирогов своих? Может, возьмешь в постояльцы, надо и обо мне кому-то позаботиться. Не совсем уж я легавый. Мне б немного тепла, хоть вот тут, на кухне.