«Эх, завалить бы теперь какую молодку в лодку! Ух-х и показал бы я ей!» — мечтал фартовый.
Но вспыхнувший было взгляд упирался в сырые, серые стены. Покрывшиеся пылью и плесенью, они и не такое видывали. Они всего насмотрелись…
И падал фартовый на цементный пол. Волком выть готов, только бы на волю из этой клетки, могилы, ямы. Но куда там! Вон в углу Цапля прищурился. Пистолет в руке. Этот не промажет. Не пощадит.
— Пустите, гады! — бился в дверь Крыса. От ужаса волосы дыбом на макушке встали.
— Заткнись! — коротко брякнул охранник «глазком». И снова тихо, пусто, страшно.
Вечером седьмого дня Крыса понял, что не выдерживает одиночества и начинает сходить с ума.
Он пытался собрать мысли воедино, но не получалось.
Фартовый, наглый, отчаянный, плакал от страха и бессилия. Уж лучше «вышка», но теперь, сию минуту, чем до смерти остаться малахольным, со сдвинутыми не в ту степь мозгами.
Он вспомнил, что видел однажды фартового, ставшего полудурком. «Тот собственное дерьмо хавал шустрей водяры. И даже не давился, гад».
Крыса вскочил с пола. Его затошнило от нахлынувших воспоминаний.
«Чем дерьмо жрать, лучше враз на вышку. Чего тянуть? Ведь сам на себя кропаю. Никого не закладываю. Да и знает уже Яровой про все. Так что тянуть резину — пустое. Чем скорее расколюсь, тем быстрей развязка», — заколотился в дверь Крыса и потребовал к себе Ярового.
Когда фартового на следующий день привели к следователю, Крыса торопливо начал выкладывать все, как было.
Аркадий Федорович не спрашивал, почему Крыса, закончив давать показания, попросил об одном, перевести его из одиночной камеры. И вскоре Крысу вернули в прежнюю.
Медведь встретил его, как старого знакомого:
— Нарисовался, козел! А я думал, что тебя зэки пригасили где-нибудь в темном углу. О тебе, паскуда, по беспроволочному, вся тюряга знает.
— А чего ж ты, чистенький, тут околачиваешься? Иль в стукачи нанялся? — не стерпел Крыса.
— Ах ты, курвин сын! — ухватил Медведь Крысу и привычно запихал под нары. Отряхнув руки, сказал — Живи, как самой кликухой определено. А мне порядочные люди извиненье принесли. С жильем помогли определиться. Я ж на чердаках да в подвалах кантовался. Теперь в общаге задышу. И на работу устроили. Поручились за меня. Значит, не западло Медведь. Сегодня все ксивы справят. Завтра к восьми утра — быть готовым. Предупредили. Так что не тебе, Крыса, вякать про меня, — улыбался мужик довольно.
Утром Медведю и впрямь отдали документы, деньги, вещи. Дали направление в общежитие и на работу.
Еще раз извинившись, широко открыли перед ним ворота.