— Прекрасно, спасибо.
Кюш поднялся по лестнице и дошел до двойной деревянной двери. Справа он увидел латунный звонок. Он уже собрался было нажать на кнопку, когда сквозь створки двери до него донеслись голоса. Он замер и по профессиональной привычке припал ухом к двери, прислушиваясь.
— Перестань, Мишель, ты становишься параноиком.
— Нет, нет, у меня есть причины для беспокойства: любой полицейский по определению ищейка, он будет задавать вопросы.
— Ну хорошо… и что это доказывает? Никто не может знать, мы были осторожны.
— Это ты так думаешь. Ладно, я пойду, нельзя быть спокойной ни минуты. Увидимся позже. Удачи.
Кюш отошел от двери как раз в тот момент, когда она открылась. Женщина лет сорока внимательно оглядела его с головы до ног. Выступающие скулы, хорошо очерченный рот и пышная грудь, удерживаемая хрупкой перламутровой пуговицей: Мишель Монлор, единственная владелица аптеки в коммуне, еще сохранила остатки былой красоты.
— Она ждет вас.
Сухой, холодный и малолюбезный тон сопровождался резким движением подбородка.
— Спасибо, мадам…
Она продолжила свой путь, ничего не ответив и даже не удостоив взглядом полицейского, который пристально разглядывал ее приятную фигуру. Из глубины кабинета раздался голос, приглашая его войти. Он повиновался.
— Вы меня звали, и я поспешил!
— Да, капитан, как вы просили, я велела приготовить для вас помещение.
Тьерри Кюш и Жаклина Турно спустились по лестнице мэрии.
— Все хорошо, вы нормально устроились?
— Да, я поселился в «Дубовой бочке», как вы мне советовали. Хозяин весьма симпатичный.
— Семья Блашар знает толк в гостеприимстве.
— Я это понял…
Выборная представительница открыла дверь и показала просторную, современно оборудованную комнату с телефоном, Интернетом, надежным стенным шкафом. В глубине несколько стоек, на которых разложены туристические проспекты, расхваливающие привлекательность коммуны и ее окрестностей.
— Это филиал фирмы по обслуживанию туристов.
— Мне это подойдет.
Затем мэрша показала на дверь, выходившую прямо на площадь Пьосо: полицейский сможет приходить и уходить по своему усмотрению, даже если мэрия будет закрыта.
— Потрясающе, вы необычайно деятельны.
— А разве у меня был выбор? И потом, все это не очень хорошо для туризма и для нашего города. С тысяча девятьсот девяносто девятого года мы ведь все-таки включены в мировое наследие ЮНЕСКО…
— Вот как, скажите на милость!
Полицейский притворно любезен. Выборная представительница была слишком самодовольной. Мэрша воплощала собой все, что ему не нравится, для него она была в прямом смысле антиженщиной. Даже лак цвета фуксии, покрывающий ногти на ее ногах, вызывал у него категорическое неприятие. Судя по всему, ирония и презрение были единственными чувствами, которые она способна проявлять.