— Чепуха!.. Как это «море горит»?.. А ты и поверила! — пробасил Алексей Фомич.
Но около кто-то из темноты отозвался на это:
— Не знаете, как море горит? Очень просто: нефть на воде горит!
— Вот! Ты слышишь? — подхватила это Надя. — Вон какой ужас!
Сыромолотов держал Надю за локоть, чтобы она не слишком рвалась вперед, она же все-таки вырывалась, чтобы поспеть за другими. Ему приходилось делать непривычно большие шаги; у него начиналась одышка.
Наконец, подошли к такой густой толпе, сквозь которую нельзя уж было пробиться. Да и следом за ними подбегали новые толпы, и оттуда, запыхавшись, кричали:
— Что, братцы, там, а?.. Какой это корабль горит?
— Ты слышишь? Корабль горит! — закричала Надя Сыромолотову.
— Ну, значит, подбили, вот и горит, — объяснил он ей.
— Какой черт подбили! — гаркнул кто-то около. — Чем это подбили? Взорвали, а не подбили!
И еще кто-то около:
— Подводная лодка подошла!.. Мину пустила!
— Торпеду, а не мину!
— А не один ли черт? Сказал тоже!
— Да какой же корабль наш горит? — почти простонала Надя, обращаясь ни к кому и ко всем.
И чей-то суровый мужской голос спереди ответил ей:
— Вот тебе на, — не знает какой! Дреднаут «Мария»!
Надя не прижалась к Алексею Фомичу при этих словах, — она просто упала на него всем телом, и, обняв ее всю, он бормотал тоже ошеломленно:
— Ну, не надо, Надюша, не надо, милая… Возьми себя в руки!.. Может, это и враки, — почем они знают и в самом деле?.. И нам ведь к Нюре надо ехать сейчас, к Нюре!..
О Нюре не забыла, конечно, Надя, как ни была поражена тем, что услыхала. Она поспешно вытерла глаза и кинулась в толпу, прихлынувшую сзади. Однако протиснуться сквозь нее, пожалуй, не могла бы, если бы не мощная работа Алексея Фомича руками и плечами. При этом спрашивали у него:
— Что горит?.. Какой корабль погиб?
Он же бормотал на это однообразно:
— Неизвестно… Ничего неизвестно!
Знакомой уж им Нахимовской улицей, ежеминутно уступая дорогу бегущим к пристани людям, добрались они до Рыбного переулка.
Они боялись испугать Нюру даже одним своим появлением в такой ранний час (было около семи), и Надя придумывала на ходу, как она потихоньку постучится в дверь и что именно скажет о приходе. Но тут раздался новый взрыв, отчего даже тротуар под ногами вздрогнул, как при землетрясении, и в небо высоко взлетело если не пламя, то такое, что стоило пламени по силе света, и Надя снова упала на грудь Алексея Фомича…
В окнах дома номер шесть они увидели свет ламп, и стучать в дверь комнаты Нюры не пришлось: Нюра стояла уже одетая и спрашивала их так же, как они спрашивали в гостинице: