– Ташенька… ты очаровательна! Любой, кто тебя увидит сегодня, непременно влюбится!
И без того смущенная Наталья покраснела:
– Очаровательных девушек и без меня немало…
Наталья Ивановна поморщилась: дочь скромна до болезненности, даже если кто и будет очарован, то красавица все умудрится испортить своей пресловутой конфузливостью. Красоте нужна еще и ловкость, и умение держать себя на людях! Это вон ее брату Дмитрию может нравиться такая конфузливость, а на тех же балах без бойкости над ней попросту смеяться начнут. Оставалось только надеяться, что это пройдет: вот поездит Таша на балы, попривыкнет к свету и перестанет дичиться, словно селянка или монашка.
Сама Наталья Ивановна никогда не дичилась, напротив, была весьма шустрой и в Петербурге известной, ее и замуж за Николая Афанасьевича спешно выдали, чтоб от императрицыного любовника подальше убрать. Самого любовника убили при выходе из театра, а Наталью Загряжскую, чтобы слухи не расползались, сосватали за Гончарова. Радости в семейной жизни не нашлось: ее свекор Афанасий Николаевич Гончаров с помощью любовницы-француженки мадам Бабетт успешно проматывал оставленное предками огромнейшее состояние, сам Николай Афанасьевич после неудачного падения с лошади страдал помутнением рассудка и простыми запоями, жить было не на что, а три дочери требовали выездов в свет и приданого, которого тоже не было. На учебу троих сыновей тоже требовались деньги.
Дом Кологривовых на Тверском сверкал огнями, почти как на настоящем большом балу. Юные особы исподтишка придирчиво оглядывали друг дружку, строили гримаски, изображая свое «фи» по поводу чужих нарядов, и стреляли глазками в поисках будущих жертв.
И вдруг прошелестело: в Москве Пушкин, мало того, он обещал быть у Иогеля! Десятки девичьих сердечек забились быстрее, увидеть господина Пушкина и поговорить с ним – это казалось почти несбыточной мечтой.
Таша вернулась с бала сама не своя, сестры с изумлением смотрели на нее, не в силах добиться путного рассказа о вечере. Удалась только одна фраза:
– Там был поэт Пушкин.
Азя ахнула, прижав руки к груди:
– Пушкин?! Я слышала, что он в Москве. Он был у Иогеля?! Таша, скажи честно, ты видела его? Ты…танцевала с ним?!
Старшая Екатерина фыркнула:
– Пушкин не танцует.
– Что, Таша? Расскажи, как он.
Но младшая только растерянно улыбалась. Не выдержала мать:
– Он весь вечер не спускал с нее глаз и говорил комплименты.
– Ташенька?! А ты, ты что ему отвечала?
– Не помню… я не знаю…
– Вот то-то и оно, что мямлила, точно дикарка какая, и краснела наша скромница. Где уж тут Пушкина завоевать, не расплакаться бы у всех на виду.