Тур закурил и спросил, что у меня новенького. Сказал, что слухам не верит. Сербы каждый день заходят в паб — отличные ребята. А сам я с ними не разговаривал? Я покачал головой и про себя подумал: не те ли это трое, которых я утром встретил в боулинг-баре?
— Какой там у них мотив — одним богам известно, — сказал Тур. — Эти «национал-ополченцы» совсем с катушек съехали. Приходят сюда, выпендриваются и достают всех, особенно иностранцев. Но даже если у тебя есть мотив — ты же не становишься от этого убийцей?
Он сказал, что все устали: и сербы и оддинцы. Эти ребята похожи на него. Живут, чтобы работать и трахаться. И все. Так они себя настроили. Сейчас, когда им восемнадцать или девятнадцать, надо трахаться и работать. Надо жить телом. Уставать и потеть. Но здесь нет ни работы, ни девчонок. Он знает, каково это — оказаться безработным. Ты сходишь с ума. Теряешь этот мир. Теряешь себя.
Я покончил с сосисками и допил пиво.
Тур встал:
— Ты не такой, Роберт. Ты всегда умел красиво про все писать.
Я пошел в туалет, там меня вырвало. Я ел слишком быстро. И теперь сосиски с беарнским соусом желто-бурой кашей лезли обратно. Потом я взял еще пива. Закурил. Вертолетный рев все еще звучал во мне. И воздух от лопастей хлестал меня изнутри. Я посмотрел на залитую солнцем улицу. Там проходили люди. Там проезжали автомобили. Туда падали вездесущие лучи света. Там мерцала и подрагивала Одда.
Братец пополнел. Я стоял в стороне и мог преспокойно его разглядывать. Над поясом нависало приличное брюшко. Это я замечал и раньше. Франк активно набирает вес. И вид его брюшка, прикрытого голубой форменной рубашкой, меня радовал.
Окна столовой в ратуше были распахнуты, но все без толку. Внутри было не продохнуть от журналистов. Они появлялись ниоткуда. Почти все — молодые (я подумал, что многие просто подрабатывают летом). Все — загорелые и одеты в светлое.
Кажется, кого-то я видел по телевизору, но точно ни с кем не был знаком. А вот они, похоже, друг друга знали. До пресс-конференции они мило улыбались и болтали. Молодая блондинка рассказывала, как их шофер заблудился и чуть не увез их в Хёугесунн. Тощий очкарик жаловался на еду в гостинице.
Франк — молодец. В микрофоны говорил спокойно. Мне бы не хотелось, чтобы мой младший брат выставил себя дураком перед объединенными силами журналистов. Но он и парень из Крипос[4] говорили только сухими фразами. Расследование. Поиски. Найден труп. Причины смерти неизвестны. Ничего нового. О молодом Педерсене говорили как о чем-то абстрактном. Я подумал, что ведение пресс-конференций — это особое, очень сложное искусство: как правильно сказать все так, чтобы ничего не сказать. Полиции не хочется выдавать информацию. Журналистам не хочется сдавать позиции.