— Ешь на весь день, набирайся сил, — сказал Андрею старый рудонос, наливая себе из ведра, стоявшего на столе, полную чашку щей.
«Попал из огня да в полымя, — подумал Андрей. — Ну, коли так, долго здесь не загощусь», — и он жадно поглядел на другой берег пруда.
Вдруг послышался крик:
— На раскомандировку!
Стражники стаскивали со скамей работных, и скоро толпа человек до ста направилась к заводской конторе.
В помещении конторы за столом, залитым чернилами, сидели протоколист и усатый пучеглазый сержант, тот самый, который принял Андрея от его похитителей.
— Рудоносом назначаю, — буркнул он, даже не взглянув на Андрея.
Так начался новый трудовой день в жизни бывшего писца конторы Усольских соляных промыслов.
Руду носили прямо из куч, сбрасываемых рудовозами. Поглядел на них Андрей и ахнул — страшны были эти рудничные со следами рудной охры на лицах, с темно-бурыми руками: десятки лет перебирали эти руки тяжелые куски медного колчедана.
«Ну, мне не впервой», — сказал про себя Андрей, ловким рывком поднимая носилки с рудой.
Руду носили в плавильную — благо, что недалеко. Одноэтажное сооружение фабрики походило на тюрьму. Вверху под самой кровлей поблескивали восемь полукруглых небольших окошек с решетками. Над фабричной крышей высились четыре узкогорлые трубы. Из них поднимались клубы ядовитого желтого дыма.
Внутри фабрики стоял вечный полумрак. От черного земляного пола, от сваливаемой в кучи руды в воздухе кружилась густая едкая пыль.
Расплавленную медь выпускали в летку, ею наполняли тачки, из которых огневая жидкость разливалась в круглые ямы, вырытые в земле. От льющегося металла шел голубой и едкий дым. Плавильная наполнялась белесым туманом. Дышалось тяжело, и работные, поставленные к плавильной печи, всю ночь харкали «чернядью».
Полуголые, стоя на коленях, дробили они куски руды, а ее требовалось несколько сот пудов на урок.
«Вот тебе и новая работа», — думал Андрей, с ожесточением таская носилки.
Руда плавилась. То в один, то в другой фурменный глазок смотрел плавиленный мастер.
Со скрипом вращалось водяное колесо. Из мехов дул сильный ветер в горны. А в горнах полыхали золотые огни с синими языками. На поверхность всплывала кровянистая медь и черный медноватый чугун. Люди у горнов задыхались от жары.
Андрей качался от усталости. В нем все более закипала злоба. Он вспоминал Петровича — умного, знающего мастера, своих товарищей по доменной работе. И там за спиной стояли такие, как Перша, заставлявшие работать хотя бы и через силу, но здесь еще больше почувствовал Андрей рабское свое состояние.