Они стояли под высокой елью. На ветке, раскинув хвост, сидела белка и, сверкая черными бусинками глаз, с любопытством смотрела на обнявшуюся пару, как будто хотела спросить:
«А что вы тут делаете, любезные?»
Дни заметно становились короче, моросил дождь, и друзья торопились закончить жилье до снегу. Вскоре подъехали из куреней сыновья Давыда, и тогда работа пошла вдвое спорей. Венец за венцом ложились на мох под дружное пенье плотников:
Ой, раз — взяли,
Еще раз — взяли!
— К Михайлову дню вселяться можно, — объявил Давыд.
Сам он бил из глины большую русскую печь. Решили новую избу сделать не по-черному, а по-белому.
— Надо одну комнату отделить, — лукаво заметил Никифор.
— Для тебя, что ли? — опросил Мясников. — Палашку хочешь привести?
— Нет, для молодых.
— Для каких молодых?
— Для атамана и Дуняшки.
Андрей рассердился.
— Будет тебе брехать.
— Чего брехать, видал, как вы целовались.
— Ну, и пес!
Мясников захохотал.
— Он тебя выследил, чтобы самому по закону с Палахой начать жить. Я их, ильинских, знаю: мастера в мутной воде рыбу ловить. Недаром возле Камы живут.
— Пускай ведет Палашу, — добродушно согласился Андрей. — Заживем семейно. Будет кому щи варить да чистоту наводить.
— Ну, и живите, а мне оставьте место хоть на голбчике, — пошутил Мясников.
Избу все-таки разделили на две половины.
В Михайлов день справляли новоселье. Мягкий пушистый снег лежал на поляне, на крышах изб, на ветвях деревьев. И от чистой его белизны было светло вокруг.
Давыдовы снохи напекли пирогов, сварили жирные щи, состряпали кулебяку. Старик вытащил из подполья заветный лагунец медовухи. Дуня накрыла на стол чистую скатерть. В новой горнице вкусно пахло свеже выстроганным деревом, на стенах выступили прозрачные клейкие капли.
Когда все сели за стол, Давыд перекрестился.
— Освятить бы надо жилье-то, да где попа достанешь.
— Сами освятим, Давыд Маркелыч, — отозвался Никифор.
— Помолчи, шуторма! Крест — от нечистой силы оборона.
Дуняша принесла ржаную ковригу, старик в благоговейном молчании всего застолья разрезал ее на ломти. Посреди стола поставили большой пирог с рыбой.
Давыд налил всем по чарке.
— Ну, детушки, и вы, гости любезные, выпьем за новый дом, чтобы жилось в нем в труде и радости…
И все выпили по чарке. Женщины стояли поодаль.
Когда выпили по третьей, Никифор повеселел.
— А что же это бабоньки-то притолоки подпирают? Али места за столом не хватает?
— Ладно им и так, — ответил Давыд. — Не отсохнут ноги… Дунька, неси брагу!
Дуняша налила кружку и поднесла сначала отцу. Тот отпил. Дочь опять налила с верхом и так обошла всех. Когда очередь дошла до Андрея, он сказал тихо: