Шатров схватил оставленную Костей длинную тычку - водомерный шест, вступил с ним в воду по самый пояс и, держась левой рукой за какую-то корягу, выстоявшую из плотины, далеко выметнул тонущему водомерную жердь, крепко удерживая ее в правой руке:
- Держись!..
Утопающий понял. И, когда его проносило мимо конца жердины, успел ухватиться за нее.
Шатров еле удержался - так силен был рывок. Он чувствовал, что ноги его скользят, скользят вглубь, дно оплывает под сапогами... Еще немного и его самого увлекло бы в пучину водосвала.
В это время двое помольцев кинулись к Шатрову и ухватили его за рубаху.
Спасены были оба.
Посинелый от страха Кондратьич, перебираясь по шесту, вылез на плотину. Он стоял, обтекая водою, отфыркивался и трясся мелкой дрожью, так, что слышно было, как чакают у него зубы.
Только теперь понял он, что Шатров спас его от неминуемой смерти:
- Арсений Тихонович! Ввек не забуду! Арсений Тихонович!
И наклонился поцеловать руку. Шатров быстро ее отдернул:
- Ну, ну, ещё что?!
Затем, дав ему немного отдышаться, спросил негромко:
- С чего это вы? Что у вас с ним произошло?
Солдата с черной повязкой на глазу уже не было в толпе.
- Сейчас расскажу, сейчас все расскажу, Арсений Тихонович!
Посинелые губы его дрожали, он еще плохо выговаривал слова:
- Все как на духу. Ничего не скрою. Только давайте отойдемте малость от народу.
Они отошли. Никто не посмел последовать за ними. Однако толпа не расходилась.
Кондратьич начал рассказывать. И впрямь: он ничего не скрыл. Не утаил даже, что-таки "сводил на мешки" молоденькую солдатку:
- Был грех, Арсений Тихонович...
- Так, так... Дальше?
Кондратьич еще больше понизил голос и, ободренный вниманием хозяина, продолжал доверительным шепотом:
- Так что, Арсений Тихонович, с солдатками нынче... отбою нет: сами ложатся!
- Ну, ну?
- А тут как раз ее одноглазый дьявол явился... муженек... Ему шепнул кто-то - он и давай ко мне прискребаться. Дальше - больше, схватил меня за душу... Ну, а что потом было, вы сами видели. Когда бы не ваша рука утонул бы!
Внезапно налился злобой, погрозил куда-то в сторону толпы кулаком:
- Ну да ладно: я ему, одноглазому дьяволу, попомню!
И вдруг дернулся мордой от неожиданного шатровского удара по щеке... Хапнул воздух. Заслонился.
- Что вы, что вы, Арсений Тихонович?! Обумитесь!
Но еще и еще удар. Кондратьич зашатался.
Шатров, перестав его бить, кричал вне себя:
- Ах ты, гад! Мерзавец! Над солдатскими женами вздумал глумиться? Очередью их покупать? Вон отсюда, поганец! Сегодня же чтобы ноги твоей не было на мельнице! Придешь в контору за расчетом!