— Мальчишка? — На мгновение мне показалось, что речь о сыне Полиры.
— Аштера, — ответил Кос. — Его смыло за борт в самый разгар шторма, ночью.
— Вот оно что. — Я взглянула на корму. Землистое лицо Ксандра, прикованного к кораблю, сказало мне обо всем. Вот что предвещали Ее крылья. Начало одной жизни и конец другой.
— Он считает себя виноватым, — сказал Кос. — Чуть ли не обезумел, не отдает мне кормило. Но мы идем в шторм, я не стал ему перечить.
Я поднялась на корму.
— Ксандр…
Молчание. От веревок и соленой воды у него вздулись рубцы на теле. Он не спросил о Тии и ребенке.
— Ксандр!..
Никакого ответа.
Сквозь облака пробился солнечный луч, все еще тянулось утро. Далеко в море я разглядела «Семь сестер», «Охотника» и «Крылатую ночь».
— Попьешь воды? — спросила я, протягивая полный бурдюк. Он помотал головой и даже не взглянул ни на бурдюк, ни на меня.
Уже после полудня мы увидели на горизонте узкую полоску земли. Солнце светило вовсю, от промокшей палубы шел пар.
— Земля! — крикнул Кос.
Я посмотрела туда, куда он указывал, и вдруг услышала за спиной странный звук. Ксандр обмяк на веревках, потеряв сознание. Я перерезала путы его ножом и осторожно опустила бесчувственное тело на палубу. Бай подхватил кормило.
Мы добрались до Египта.
Я не помню, как мы подошли к устьям Нила. Достигнув земли, мы еще три дня тащились вдоль берега, но я почти не выходила на палубу.
Тия лежала в лихорадке. Как сказала Полира, после родов такое случается, и мать даже может умереть. Если так, то и девочка, слабая и слишком маленькая, тоже вряд ли выживет. Я несказанно волновалась и не отходила от Тии, то и дело омывая ей лицо и груди холодной водой.
На третье утро она проснулась с испариной на лбу и без лихорадочного блеска в глазах — горячка ее оставила.
Зато Ксандру становилось хуже день ото дня. Он ничего не ел и почти не пил воды. На третий день я забралась в будку под кормовой палубой — он лежал, неподвижно глядя на лучи солнца, пробивающиеся сквозь щели. Я села рядом.
— Ксандр, нельзя столько сокрушаться…
Он перевел на меня взгляд — горящие глаза на тонком заострившемся лице.
— Я виноват, как ты не понимаешь? Она преступила обеты и оставила храм — из-за меня! Я навлек на нее проклятие Владычицы Моря. И на себя тоже.
Я посмотрела ему в лицо — он явно верил в то, что говорил. Но я не чувствовала никакой опасности. Крылья Смерти, кружившие над нами в шторм, теперь исчезли.
— Смерть Аштеры — не твоя вина, — сказала я.
— Не увези я ее из Библа…
— Не увези ты ее из Библа, она погибла бы от рук ахейцев, потому что знала о нас. Так ты сказал Нею. Неужели ты солгал?