Я видел, как он поднимается по ступенькам, и я услышал звонок, когда он нажал кнопку.
Я вышел на лестничную площадку, перегнулся через перила и заглянул вниз. Отсюда через три пролета не было видно, как Кэрри прошла по холлу, потом я услышал звук открываемой двери и лающий полицейский голос:
— Городская полиция. Мы разыскиваем мужчину, молодого, со шрамом на лице. Кто-нибудь похожий здесь не живет?
Я вцепился в поручень с такой силой, что лакировка под моими горячими ладонями сделалась вязкой.
— Со шрамом? — озадаченно переспросила Кэрри. — Нет, сэр. Никто со шрамом здесь не живет.
Я прислонился к перилам, благословляя Кэрри.
— Вы в этом уверены?
— Да, сэр, уверена. Будь здесь кто-нибудь со шрамом, я бы знала. Нету здесь таких.
— Этот парень разыскивается как убийца. Вы все еще уверены?
— Здесь нет жильца со шрамом, сэр.
РАЗЫСКИВАЕТСЯ КАК УБИЙЦА!
Значит, он умер!
Я вернулся к себе в комнату и прилег на кровать, весь в холодном поту. Меня била дрожь.
Время тянулось бесконечно долго.
Минут через десять, а может быть, и двадцать я услышал робкий стук в дверь.
— Войдите.
Дверь открылась, и я увидел оплывшее морщинистое лицо Кэрри, которая озабоченно смотрела на меня.
— Тут полицейский приходил…
— Я все слышал. Входите, Кэрри, и закройте дверь.
Она вошла, прикрыв за собой дверь.
Я приподнялся и сел в кровати.
— Спасибо вам. Ко мне это не имеет отношения, но вы избавили меня от лишних хлопот.
Я пошел к туалетному столику за бумажником.
— Этот полицейский мог бы ко мне прицепиться, — продолжал я, вынимая пятерку. — Возьмите, Кэрри, прошу вас.
Она не стала брать деньги.
— Не надо, мистер Джефф. Я взяла грех на душу, потому что мы друзья.
У меня комок подкатил к горлу. Я быстро сел на кровать, с трудом сдерживая слезы.
— Вы попали в беду, верно? — спросила она, пытливо взглянув на меня.
— Да. Я ни в кого не стрелял, Кэрри. Я никогда не стал бы этого делать.
— Да будет вам, успокойтесь. Хотите, я принесу вам чашку кофе?
— Спасибо, мне ничего не хочется.
— Не волнуйтесь. Попозже я принесу вам газету. — Выходя, она задержалась в дверях и кивнула на Римину комнату: — Она уехала.
— Знаю, она мне сказала.
— Скатертью дорога. Не принимайте близко к сердцу. — Она закрыла за собой дверь.
В начале шестого она вошла ко мне в комнату и бросила на кровать вечернюю газету. Лицо у нее было бледное и озабоченное; перед тем, как выйти, она посмотрела на меня долгим тревожным взглядом.
Как только она закрыла за собой дверь, я схватил газету.
Охранник умер, не приходя в сознание.
Эта маленькая заметка, затерявшаяся среди сообщений с войны, ударила меня как обухом по голове.