Эдж открыл дверь – и Пол сначала не увидел ничего, кроме сизого облака табачного дыма. Пахло одновременно дорогими сигарами «Режи» и дешевым, солдатским табаком «Капораль».
За прилавком командовал чернобровый толстяк геркулесовского телосложения – это был хозяин, папа Морель, по кличке «Носорог».
Столики кафе стояли так близко друг к другу, что между ними приходилось протискиваться с трудом. За некоторыми играли в шахматы, за другими – в шашки, карты и домино.
Одновременно шла жаркая битва на двух биллиардных столах, окруженных игроками, оравшими во все горло.
Вообще гвалт стоял невероятный.
– Как могут они здесь играть? – с ужасом спросил Пол.
– Принюхались, привыкли! – философски ответил Эдж.
Он обратился к даме, помогавшей Носорогу за прилавком. Дама любезно сообщила, что мсье Гаррвитц, к сожалению, отсутствует. Он уехал по делам в Валансьенн, но должен вскоре вернуться специально для того, чтобы играть со знаменитым мьсе Морфи.
– А кто такой этот Морфи? – спросил Эдж.
– Как, вы не знаете? Это знаменитый американский игрок, непобедимый и загадочный. Он обыграл весь Лондон, и мы ждем его сюда со дня на день! Мсье Арну де Ривьер ездил вчера встречать его на вокзал, но не встретил – какая жалость!
Пока Эдж разговаривал с дамой, Пол отошел от прилавка и пошел по всем комнатам знаменитого кафе.
Здесь говорили на всех европейских языках. В одном углу кучка итальянцев спорила самозабвенно, но вполне дружелюбно, без тени неприязни. На одном из биллиардов играла компания русских. Американцы, англичане, немцы, датчане, шведы, греки, испанцы болтали, смеялись и спорили, превращая кафе в многоязыкий Вавилон.
Кое-где сидели журналисты, представлявшие многие газеты Европы. Человек из любой страны мог получить у них сведения о своей родине. Здесь были представлены все слои общества, присутствовали военные от полковника до рядового. Несколько священников казались попавшими сюда случайно, прекрасно одетые субъекты аристократического вида сидели бок о бок с обыкновеннейшей служилой мелюзгой.
Кафе «Де ля Режанс» открывалось ежедневно в восемь часов утра, но до полудня в нем не было ничего интересного. Постоянные утренние посетители быстро выпивают свой кофе и исчезают до завтрашнего утра. С полудня публика начинает прибывать, к двум часам кафе наполняется до отказа и остается таким до полуночи.
Кафе состояло из двух залов, выходящих окнами на Рю Сент-Онорэ. В большом зале курение не запрещалось, там оно успело стать стихийным бедствием. Зато в меньшем зале оно находилось под строжайшим запретом. Это помещение было отлично обставлено, на потолке во всех четырех углах имелись щиты с именами Филидора, Дешапеля и Лабурдоннэ. Четвертый щит пока был пуст, но позднее владелец кафе приказал вырезать на нем имя Пола Морфи.