– Нет, она тебя вовсе не возненавидела, – запротестовал он. – Но мы все полагали, что ты отравляешь ей жизнь. Чем бы она ни занималась в школе, ты делала то же самое – по крайней мере, так она говорила. Музыка, искусство, игры. Ты вслед за ней поступила на работу в авиакомпанию. И ты всегда перехватывала у нее самые выгодные рейсы, а потом прямо под ее носом отбила какого-то пилота, в которого она была ужасно влюблена…
– Не понимаю, о чем ты, – холодно сказала Гита.
– Я не помню его имя, но где-то там, во время стоянки самолета, она увидела, как он выходит из твоего номера в отеле и…
– Если он и выходил из моего номера, – ледяным голосом сказала Гита, – то, значит, меня в номере не было.
– Я не обвиняю тебя, Гита, все это она рассказывала о тебе, и я пытаюсь объяснить, почему у нас сложилось такое предвзятое о тебе мнение. А когда, – как мы думали, – ты опять перешла ей дорогу и заполучила рекламный ролик авиакомпании, это показалось нам последней каплей. И она проделала это так ловко! Говорила, что переживет как-нибудь, что она так за тебя счастлива, что ты это заслужила, и мы…
– …подумали, что я маленькая хитрая сучка, которая захапывала себе то, чего бедной Синди больше всего хотелось, – закончила она за него.
– Да.
– Но ты все равно меня желал, – с отвращением сказала она. – Бедненький.
– Да, – согласился он с горькой иронией в голосе. – Бедненький. И если бы вместо тебя я обратил внимание на любую другую женщину, то…
– …ничего бы не произошло, да?
– Да. Но ты ведь не знала, что ей отчаянно хотелось сняться в том рекламном ролике, верно?
– Не знала. Она вроде бы так обрадовалась за меня, была так довольна. – Со смешком отчаяния Гита воскликнула: – Я, должно быть, совершенно не разбираюсь в людях! Я ни разу не заметила, что не нравлюсь ей. Даже не подозревала, что она так меня не любит. Я действительно думала, что мы друзья. Лучшие подруги. И мне казалось, что она ко мне чувствует то же, что я чувствую к ней…
– Ты не стала говорить полиции, кто это был, – тихо сказал он.
– Нет.
– Почему?
– Потому, что она была моей подругой! – воскликнула Гита. – Потому что мне ужасно больно!
Отвернувшись, она сняла с подставки чайник и отошла к раковине, чтобы наполнить его водой.
– Но она испортила тебе карьеру, пугала тебя, заставила страдать…
– Да, – прошептала Гита, наполнив чайник и ставя его на подставку. – Шестнадцать лет. Шестнадцать лет, с одиннадцатилетнего возраста, она меня обманывала. Сплошная ложь…
– Нет, – мягко сказал он. – Это была обида, которая созрела в ненависть, когда ты…