— Разумеется, представляю. — Она провела ладонью по его волосам.
Он поднял голову. Его глаза оказались в нескольких дюймах от ее глаз. Уголок его рта явно выражал сомнение.
— В самом деле?
Она сглотнула.
— Во время войны не всегда возможно соблюсти интимность. Однажды я наткнулась на солдата, который выходил голый из озера. И потом, я видела статуи в Лондоне.
— Ах, Элизабет, — грустно произнес он, — ты ничего не знаешь об этом.
— Я знаю, что эта мужская деталь соединяется с женщиной. Я этого не боюсь.
— Разумеется, ты не боишься. — Он застонал. — Только я один в достаточной степени понимаю это, чтобы ужаснуться.
— Что ты говоришь?
Он вздохнул.
— Я никогда не лишал девушку невинности. И поклялся, что никогда этого не сделаю. Это жестоко.
В его словах было нечто мрачное и отчаянное, и в первый раз она ощутила акцент кокни на фоне натренированной грамотной речи. Она не собиралась сдаваться.
— Ну что ж, я рада, что ты никогда этого не делал. Но ведь ты ничего не берешь у меня. Это я отдаю тебе себя, и это равноценный обмен, потому что ты отдаешь себя мне. Он застонал.
— Это невозможно. Это вовсе не так. Здесь один отдает, а другой берет.
Она снова обняла его за шею.
— Пожалуйста, ты только попробуй. — Она вложила в это слово последнюю унцию надежды.
Он снова вздохнул, и она целую вечность была уверена, что он откажет ей. Но затем он извлек из ее волос голубую ленту.
— Дай мне твое запястье, — шепотом попросил он.
— Зачем?
— Элизабет, это должно быть сделано согласно моему пониманию.
— Ты собираешься привязать меня к кровати?
На его лице появилась полуулыбка, от которой у нее всегда начинало ныть сердце.
— Надо бы. За то, что ты сделала со мной сегодня утром и что творишь сейчас, искушая меня не хуже дьявола. — Он привязал лентой ее запястье к своему. — Этот обычай существует в Ирландии, на родине моей матери.
Она не пыталась возражать. Внутри ее бурлил клубок эмоций. Роуленд собирался сделать то, о чем она просила. О Господи, он преподнесет ей этот подарок. Это будет прямой противоположностью пресловутого средневекового права господина, по которому английский лорд имел право лишить невинности женщину кельтов до ее замужества.
Сейчас она вообще не могла думать о ритуалах. Они могла лишь ощущать легкое прикосновение его щетины к ее плечу. Он устроился между ее бедер и навалился на нее.
Она вцепилась в его массивные плечи, а он прижался губами к ее груди.
— Mhuirnin… Моя Элизабет, — с благоговением зашептал он, мешая гэльские и английские слова. Ей очень хотелось бы понимать их все.
В то время как она была парализована неуверенностью, его свободная рука гладила ей руки, груди и бедра, пока пальцы не отыскали чувствительное местечко под коленями.