— Боже, вы что — не можете просто смотреть на картину и видеть, что там изображено? Вам обязательно надо докопаться до ее скрытой сути? — Макаллистер был в бешенстве: он резко поставил свой стакан — удивительно, что тот не разбился. — Все вокруг — психологи! Разве я посмотрел на вашего чертова медвежонка и сказал: «Вы удивительно талантливы, этот маленький медвежонок такого красивого коричневого цвета… но я бы не хотел иметь его в своем доме, потому что он напоминал бы мне о том, что не каждый дом на свете — счастливый и не каждый ребенок получает медвежонка на Рождество»?
Сама не своя, Стефани глядела на него и чувствовала, что кровь отхлынула от лица. Как же она ненавидела, когда на нее кричат: это было все равно что получить пощечину.
— Извините меня, — еле выдавила она и поспешила из комнаты, надеясь, что успеет дойти до ванной прежде, чем у нее потекут слезы.
Но он в два шага догнал ее. Его рука твердо легла на ее плечо, он развернул ее лицом к себе. И увидел, что она плачет.
— Ох, ради Бога… — прохрипел он и привлек ее к себе, так что она уткнулась лицом в его прекрасный голубой свитер. — Не будьте такой чувствительной! Я только…
— Чувствительной? — В ярости Стефани вскинула голову. — Да вы не знаете, что это такое! Даже если бы сама чувствительность сидела перед вашим носом, вы бы ее не узнали, мистер Макаллистер! — Глаза Стефани сверкали, грудь сотрясалась при каждом вздохе. — А иначе вы бы не находились сейчас в таком положении…
— Не вижу ничего плохого в моем положении. — Он нежно стер слезу с ее щеки. — Собственно говоря, я нахожу это положение исключительно… интересным.
Интересным? Стефани почти застонала. То, что ему казалось интересным, ее просто потрясло — как будто ударило электрическим током. Оттолкнув его руки, Стефани отступила.
— Я считаю, — задыхаясь, сказала она, — что вы не в себе, мистер Макаллистер.
— Да, надо думать, — сказал он, в его кривой усмешке не было и тени извинения.
— Думать вовсе не надо, — отрезала она.
— Слушаюсь, мэм.
Вскинув голову, Стефани проследовала в ванную комнату и с радостным удивлением отметила, что подгибающиеся ноги все еще ее держат.
Ох, как близка была опасность!
Макаллистер закатил глаза, направляясь в кухню. Один поцелуй… и он бы пропал.
Обнимать ее все равно что держать в руках свою мечту. Она — воплощение желаний любого мужчины. Воплощение его желаний. Да, он желал ее! Она обаятельна, женственна, красива и так хорошо пахнет, что ему хотелось сорвать с нее одежду, найти и поцеловать каждое местечко, надушенное этими убийственными духами. Даже сейчас, когда она ушла, этот ее запах висел в воздухе, доводя его до сумасшествия.