— А в школу тебе завтра не надо?
— Надо, надо, надо!
— А уроки на завтра сделать не надо?
— Надо, надо, надо!
— И ты заниматься не будешь?
— Нет, нет, нет!
— Это почему так?
— Потому, потому, потому!
— Ты не мог бы изъясняться попонятней?
— О да, о да!
— Мне что-то не нравится твой образ жизни.
— Пусть он тебя ни капельки не волнует. Все о’кэй!
— Но ведь ты не приготовишь задание на завтра?
— Разок можно и не выучить. И так я чересчур много учусь. Знаю одного студента из политеха, который на втором курсе загремел в сумасшедший дом из-за того, что перезанимался математикой.
Она покачала головой и закрыла дверь.
Зачем волноваться? Ведь все о’кэй!
Когда уходил, мама сунула мне в карман три рубля.
— Спасибо! — радостно воскликнул я. — Когда начну работать, отдам.
— В котором часу ты вернешься?
— Не знаю. Наверное, около двенадцати.
— Постарайся не позже. Сейчас столько творится всякого.
— Ладно. Если что, позвоню.
И юркнул в дверь, в троллейбус, в поезд и прибыл.
Вокруг бушевала сумятица звуков, красок и людей. Внезапно музыка оборвалась, и над залом повеяло осмысленностью.
Я упрыгался до одури и был счастлив. Повел Диану на свежий воздух.
— Какая благодать — прохлада, — с облегчением вздохнула она.
— Ты не простынешь? — озабоченно спросил я.
— Нет, — тряхнула она головой.
Погромыхал барабан, и кто-то выкрикнул в микрофон:
— А теперь дамы приглашают кавалеров!
— Давай немножко передохнем, Иво, ладно? — устало попросила она.
— Так это ты уж сама реши. Мне приглашать не полагается.
Заиграла медленная музыка, и я заметил, что к нам пробивается моя одноклассница Паула. Вечно я натыкаюсь на знакомых, когда меньше всего этого хочу.
— Приглашаю вас, Иво! — Змеюга улыбнулась, очевидно подумав, что я обо всем забыл. Но подобные вещи так скоро не забываются. И незаметно прошлась взглядом по Диане.
Я был вынужден оскалить в конской улыбке все тридцать два зуба и идти танцевать.
— Как поживаешь, Иво? — спросила она. — Хоть и в одном классе, а так редко удается поговорить.
— Скверно, милая Паула, скверно. Сейчас дела мои идут скверно.
— Ах, вон что, — протянула она, округлив глаза.
Могу поспорить, что она ничегошеньки не поняла.
Впрочем, я знал, что понять было для нее вовсе не главным. Главным было неистребимое желание завтра в школе рассказывать, что на танцах встретила Берга и с кем он был, как она, Паула, танцевала с ним, как он жаловался на жизнь. Наврет с три короба, но факты преподнесет так, что обо мне все будут думать как о кающемся грешнике, плакавшемся Пауле и желающем помириться с теми, кто на злополучном прошлогоднем собрании был против меня и моих друзей. Паула мастерица на такие номера. Знаю ее как облупленную.