Она чувствовала, как будто он топил ее в темных, пугающих глубинах страсти, и не было ей спасения.
Его поцелуи, казалось, лишали ее сил и способности мыслить и соображать. Словно откуда-то издалека до нее донесся его ликующий голос:
– Я люблю тебя! Ты прекрасна, замечательна, восхитительна! Маленький беленький цветочек! Это наша ночь любви – я докажу тебе свою любовь.
– Нет! Нет! Пьер… пусти меня… дай мне уйти. Прошу тебя, дай мне уйти.
Его поцелуи становились все более неистовыми. Она содрогалась теперь не только от страха, но и от боли.
Внезапно он подхватил ее на руки.
– Я отнесу тебя наверх, – сказал он. – У нас еще вся ночь впереди.
Она вскрикнула. Это был крик ужаса, но, сорвавшись с ее уст, он прозвучал как жалкий вопль ребенка.
– Я не могу… не могу! – шептала Вайра, ее лицо было мокрым от слез.
Но Пьер, казалось, не слышал ее.
Он резко поднял ее, блестки с платья посыпались на ковер, мерцая как крошечные бриллианты.
Вайра видела горевшую в глазах Пьера страсть, слышала голос одержимого страстью человека и знала, что никакие мольбы о милосердии его не тронут.
В отчаянии она снова вскрикнула, но поняла, что остановить Пьера не сможет уже ничто.
Пьер, держа Вайру на руках, направился к двери.
И в это время за спиной у него послышался шум, одно из высоких французских окон, выходивших в сад, распахнулось, и голос, спокойный и ровный, произнес с явственным акцентом:
– Прошу меня извинить за вторжение, но я полагаю, мне пора отвезти Вайру домой.
На мгновение Пьер, казалось, лишился дара речи.
Через секунду Йен уже стоял рядом с Пьером.
– Что за черт! Кто вы такой и что здесь делаете? – наконец выговорил Пьер.
– Я поехал вслед за вами, – невозмутимо ответил Йен. – Я не собирался помешать моей невесте нанести вам дружеский визит, пока он оставался… дружеским.
Было что-то зловещее в том, как Йен произнес последние слова.
Медленно, как при замедленной съемке, Пьер опустил Вайру на пол.
Несколько секунд она стояла, дрожа всем телом, а затем, чувствуя, что близка к обмороку, опустилась в стоявшее рядом кресло и закрыла лицо руками.
Ноги не держали ее, она чувствовала на себе страстные поцелуи Пьера, чувствовала внутреннее смятение – Пьер нарушил ее душевное состояние, и сейчас она ощущала лишь пустоту и горечь. Вайре казалось, что все происшедшее ушло куда-то и уже не имело к ней никакого отношения.
Как во сне, она услышала резкий возглас Йена:
– Бог мой, да это де Шалайе!
– Да, это мое имя, – с оттенком гордости ответил Пьер. – А теперь могу я просить вас убраться вон, пока я не вышвырнул вас отсюда?