— На охоте, — говорит. И смотрит на меня спокойно, невозмутимо.
— С кем ходил?
— С братом.
— Куда ходили?
Называет место. Спрашиваю: маршрут, по которому шли, можешь нарисовать?
— Ясное дело, могу, — отвечает. И все так же спокойно берет карандаш. Он рисует, а я думаю: неужели вся моя версия несостоятельна? Нет, что-то слишком спокоен этот Сидоренко!
А тот закончил рисовать, протягивает листок и с этакой хитрецой поглядывает на меня. Дескать, съел? Еще какие-нибудь вопросы будут?
— Я понимаю, гражданин начальник, — говорит, — ваше дело такое: держать меня под надзором. Веры-то мне быть не может...
— И на том спасибо, что понимаешь, — отвечаю. — Посиди, коли так, поскучай. Сейчас вернусь.
И ухожу в соседнюю комнату. А там допрашивают второго Сидоренко, брата.
— Где был в день пасхи?
— На охоте.
— С кем ходил?
— С братом.
— Маршрут, каким шли, можешь нарисовать?
— Пожалуйста.
Он рисует, а я гляжу из-за его плеча. И будто гора с плеч. Вот вам и вся таинственность! Маршрут-то к месту охоты он нарисовал другой! Выходит, обо всем они условились заранее, кроме этой мелочи.
Потом, когда мы их приперли к стенке этими схемками, они уже не отказывались. Сознались во всех девяти ограблениях. Мало того, сами, по доброй воле, рассказали, что выработали план «механизации» своего промысла: купят моторную лодку и по Уссури, от селения к селению, в глубь тайги. Быстрота и неуловимость!
Держали они себя скромно. Идут на преступление — возьмут сверточки с бельем, будто в баню собрались. Ограбят магазин, деньги спрячут и впрямь отправляются в баню.
Попарятся, помоются, на обратном пути поллитровочку купят, — сидят дома, женам на радость, выпивают помаленьку, неторопливый разговор о жизни ведут. Кому в голову придет, что это два оголтелых бандита?..
— Вот так, — заключает Николай Васильевич. — Пожалуйста, хоть сейчас готов поверить и в таинственность, и во всякую чертовщину, да, к сожалению, опыт не позволяет...
И в эту минуту мне приходит в голову дикая мысль. А что, если представить себе на мгновение, что преступники, участвовавшие во всех тридцати тяжких преступлениях, раскрытых майором Шевченко (он уже давно майор), все живы-здоровы, гуляют на свободе, где-то рядом с нами, в нашем городе? В переулке, но в котором? За стеной, но за какой? Мы снаряжаем детишек в школу и выбираем в магазине обновки, а они рядом. Мы прощаемся с любимыми и спешим на работу, а они рядом. Мы строим какие-то свои планы, о чем-то мечтаем, а они рядом, рядом, рядом...
Страшен был бы такой город!
Не сочтите за парадокс, но в чем-то солдату даже легче, чем работнику милиции. Это не моя мысль, это мысль полковника Ященко, Александра Анисимовича Ященко, нынешнего начальника отдела уголовного розыска. Бывший фронтовик, командир батареи, человек спокойного расчета и завидной собранности, уж он-то знает, что такое опасность. И для него, так же как для Шевченко, для Егорова, для десятков других, война за эти двадцать с лишним послевоенных лет не прекращалась ни на один день.