Дуем в пузатом “рено” по бетонке.
Думается мимоездно мне:
Если Кавказ — в подобной зеленке,
Значит, приходится круче втройне
Мальчикам нашим в горной Чечне.
Мысли печальны, да врать не надо —
Мысли рассеял дорожный комфорт.
Издали видится мне громада —
Средневековая крепость Монфорт,
Будто слоистый каменный торт,
К зелени лепится. А в ущелье
С ленью гортанной грустит ручей,
Люди виднеются еле-еле —
В свете прямых полдневных лучей
Кажутся отблесками мечей.
От крестоносцев остались руины.
Что же останется в мире от нас?
Гнусно кричат красавцы павлины,
Хвост распустив и вращая глаз.
Ближний Восток… Израиль. Кавказ…
30 января 2005.
* *
*
Я с собой в разговоре три тысячи с лишним лет.
Галилейское море — озеро Генисарет.
Облака на Фаворе — как белый Его хитон.
И со дна поднимается желтый, как солнце, звон,
Как Давида звезда, которой износа нет.
Око — телу светильник, а солнце — светильник дню.
Некто будто в мобильник кричит мне, что я звоню
Не туда, что давно изменились все номера
И что лодка давно на приколе. И что к рыбарю
Лишь коряга идет, и что Блаженства гора,
Пропитавшись Заветом Его — огнем и крестом, —
Никаким не позволит поэтам тыкать перстом
В Иисусовы ссылки на Ветхий Завет и на
Колокольный звон, подымающийся со дна
Подсознанья. Но я-то помню, помню о том,
Что и прежде невежды, хамы и парвеню
Мне доказывали, что я в кастрюлю звоню,
А не в колокол. Так отчего же моя судьба,
Чей светильник — око, видит сейчас хлеба
И червонную рыбу, что к солнечному огню
В лунной лодке плывет, как и я, Христова раба.
23 января 2005.
dir/
* *
*
Вино и хлеб — итог броженья
Лозы и теста давних дней,
И памяти воображенье
Снов ясновидческих сильней.
Не снись, не снись, мой ненаглядный,
Дай помнить мне твои глаза, —
В них сок мерцает виноградный,
А не горючая слеза.
Дай помнить мне осенний Нальчик,
Чегем и розовый кизил,
Где ты, мой поседелый мальчик,
Меня без памяти любил.
Все это снова будет с нами
В течение ближайших дней…
Не изводи дурными снами,
Дай волю памяти моей!
5 декабря 2004.
Кинор
На маленькой арфе — на десятиструнном киноре
Давид мне играет. Когда это было, когда...
В ступенчатой Хайфе блестит Средиземное море
И волнами-струнами перебирает года.
В России морозно, и недолговечный ваятель
Из снега фигуры слепил и поднял паруса.
Еще мне не поздно домой возвратиться, приятель,
И память свою рассказать, начиная с аза.
Но память, что горе, пожалуй, не знает начала.
По-сестрински нежно к тебе прислонюсь я плечом.
На древнем киноре сейчас у морского причала