Прохор Нилыч опустил голову так, что почти коснулся лбом стола, и некоторое время посидел так. Потом из-под длинных седоватых волос, занавесивших ему лицо, прогудел:
– И что же мне теперь делать?
– В полицию пойти, – подсказал Степаныч. – Нет, не для того, чтоб тебя выпороли, – не сдержал он ехидства, – а чтоб скорей схватили Петьку да вышибли из него, куда он товар свез, наглый ворюга. Может, еще хоть что-нибудь из добра удастся вернуть. Вслед за тем пускай его в тюрьму волокут, в Сибирь шлют за воровство и наговор, а ты и имя его забудь, сыщи другого сидельца, вот и весь мой тебе сказ.
Прохор Нилыч поднял голову и посмотрел в Гринины глаза.
– Значит, ты правду говоришь, а Петька налгал? – спросил он сумрачно.
«Оба мы налгали», – чуть не ляпнул Гриня, но, к счастью, вовремя спохватился и просто кивнул.
– Ну что ж… – протянул Прохор Нилыч. – Поверю тебе и вину с тебя сниму… но только при одном условии.
– При каком? – насторожился Гриня.
– Да при таком! Пойдешь с завтрашнего дня ко мне в приказчики, вот при каком. Пойдешь – поверю, что ты истинно о моем добре печешься и блага мне желаешь. Сам же понимаешь, что без хорошего сидельца вся моя торговля псу под хвост скоро пойдет. А не пойдешь… – Лицо Прохора Нилыча потемнело. – Не пойдешь – я вас обоих с Петькой в полицейскую часть погоню! Как пособников! Как шайку грабительскую! И пускай вас вдвоем в Сибирь загонят!
Гриня только глазами хлопнул растерянно. Да неужто это всерьез?!
– Гринька, соглашайся! – заверещал над ухом Степаныч – очень осторожненько заверещал, можно сказать, зашелестел – чтобы Прохор Нилыч не услышал. – Соглашайся! Ты его не знаешь, зато я его знаю, черта этакого! Когда его так переломит, как сейчас переломило, с ним лучше не спорить. Он на все способен! Как бы еще драться не начал. Сколько раз такое бывало, когда чуть что не по его. Норов-то… ух! Потом плакать будет, в ногах валяться, а поздно – руки-ноги переломаны, голова разбита, нос всмятку… Соглашайся, дурень! Тебе же лучше будет!
«Маша знает, где эта лавка, – мелькнуло в Грининой голове. – Она поймет, где можно меня найти! И там поговорить способней, чем когда на стремянке да с мастерком на стене!»
– Я согласен, – сказал он.
Прохор Нилыч и Степаныч довольно переглянулись. Каждый был уверен, что именно ему удалось убедить Гриню. А он уже и думать позабыл про их угрозы: представил себе, как в один прекрасный день откроется дверь и в лавку вплывет она, звездочка…
И счастливая улыбка снова осветила его лицо.
* * *
Мэри с легкой усмешкой наблюдала за тем, что творилось с ее фрейлиной и подругой Мари Трубецкой. Оказывается, и она тоже была влюблена в Барятинского! Ах, кто в него только не влюблялся. Самой Мэри смешно было вспоминать свою полудетскую страсть.