К циновкам подходили японские офицеры, отстегивали на ходу пистолеты, складывали в общую кучу.
Из строя начали выносить знамена с огненным диском солнца и расходящимися лучами.
Разоруженные выходили через запасные ворота в глухой пыльный переулок. По приказу Притулы плененная дивизия выводилась за город — подальше от складов с оружием.
Поглядев за окна вслед солдатам, Усироку Дзюн опустил голову, тяжело подошел к портрету маршала Оямы и со вздохом перевернул его лицом к стене.
— Вас смущает победитель при Мукдене и Ляояне? — спросил Державин. — Поверьте, он сделал бы на вашем месте то же самое.
— Да, нам придется оставить эту землю.
— Придется, — подтвердил Державин. — Довольно вам размахивать мечами, пора остепениться. Во всем мире замирение наступает, уходите домой — в свою прекрасную страну сокуры. Мы с вами соседи, и должны жить в мире. Не воевать нам надо, а торговать — так я понимаю.
Разоружение японского гарнизона проходило без инцидентов, несмотря на малочисленность советского десанта. Покорность Усироку Дзюна объяснялась легко. К Мукдену с северо-запада подходила гвардейская танковая армия Кравченко, за нею шли четыре общевойсковые армии Забайкальского фронта с монгольской конницей на правом фланге. С востока надвигались приморские дивизии, плотно замыкая кольцо окружения.
Ночь прошла в тревогах. У Викентия Ивановича подкашивались от усталости ноги, шумело в ушах. До самого вечера разоружали японские полки и бригады, разыскивали горючее для самолетов, вывозили на аэродром трофейные орудия и минометы, чтобы усилить там круговую оборону. Русанов никогда не думал, что здесь, в глубоком тылу, окажется столько японских войск. Перед вылетом Державин говорил ему, что в Мукдене находится лишь штаб 3-го фронта, который надо захватить, а тут оказалась целая армия. Никто не мог понять, почему она оказалась в тылу, почему ее не бросили против наших частей.
Сам генерал Хонго объяснял это просто. Вначале Ямада не знал, куда целесообразнее направить его армию — на восток, к Посьету, или на запад, к Большому Хингану. А когда обстановка прояснилась, не было уже никакого смысла куда-либо ее бросать. На третий день войны Усироку Дзюн намеревался выдвинуть армию на линию Мукден — Сыпингай, чтобы дать русским бой на Маньчжурской равнине. Но было уже поздно.
Русанов, как и другие десантники, понимал, что Квантунская армия перестала существовать, и все же на душе было неспокойно. Всю армаду японских войск за день не разоружишь. Надвигается ночь. В торгово-промышленном Мукдене сосредоточены миллионные ценности — богатейшие склады, банки, которые японцы не успели эвакуировать. А рядом, рукой подать, — южные порты Маньчжурии. Там стоят наготове японские корабли. Сумеют ли десантники удержать железнодорожную станцию, если самураи вдруг пойдут на авантюру?