— Ну, выкладывай, Викентий, что нового? Как настроение? Одним словом — рассказывай все по порядку.
— Настроение, как говорят наши бутугурцы, — выше хинганских гор.
— Понятно. Что из дому пишут?
Русанов рассказал коротко о хабаровских новостях: о преобразованиях в Дальневосточном научно-исследовательском институте лесного хозяйства, о намерении старшей дочери перейти на работу в Амурское отделение Тихоокеанского института рыбного хозяйства и океанографии, потом достал из кармана гимнастерки письмо от брата.
— Об отце твоем брат любопытные вещи сообщает. Старик начинает влюбляться в приамурскую тайгу. «Экое, говорит, раздолье! И рыбы, и дичи, и ягод вдоволь». К пасеке пристрастился. Короче говоря, остается наш дед Ферапонт на сверхсрочную. Нас зовет на медовуху. Как думаешь?
— Ой, Викентий, нам сейчас не до медовухи... — Ты поверишь — никогда не уставал так, как теперь. Дело предстоит нелегкое. Я же их знаю по Халхин-Голу.
Державин рассказал, что его так сильно заботит в эти дни и ночи. Замысел — двинуть танки первым эшелоном в обход Халун-Аршана — это его идея. Внезапный сокрушительный рывок через горный хребет, выход на Центральную Маньчжурскую равнину, по его расчетам, сразу должен поставить Квантунскую армию в безвыходное положение. Смелую мысль поддержал Малиновский, одобрил главнокомандующий войсками на Дальнем Востоке, и она легла в основу операции. Державин, конечно, гордится тем, что его соображения приняты в расчет. Но думы о том, как осуществить намеченное, не давали ему покоя. Справится ли транспорт с подвозом горючего для танков? Как с запасами воды? Не наскочить бы на укрепленный район. Вчера и сегодня он уточнял протяженность и глубину Халун-Аршанского укрепрайона. Приказал даже привести бутугурского перебежчика Ван Гу-ана, который строил в горах подземные сооружения.
Слушая Державина, Викентий Иванович думал и о своих делах. Ведь он теперь за начальника политотдела бригады. Отдадут приказ, и его орденоносная бригада двинется в бой. Велика сила приказа. Она приведет в движение все дивизии, корпуса и армии. Но еще больше возрастет эта сила приказа, когда боец пойдет в наступление не только потому, что так приказано, но и потому, что сам почувствует, сердцем, что так надо.
— Да, наступают денечки, — сказал Русанов, поднимаясь со стула. — У всех нас теперь свои заботы. Там бригада подошла. Разреши, я пойду...
Когда Русанов подошел к Хайсандой-Нуру, в озере уже плескались танкисты и десантники головной походной заставы. Над водой двигались, поблескивая, белые плечи, смуглые шеи и лица. Тянуло прохладой, еле уловимым запахом озерной тины и прелого камыша.