Наконец из-за гор показалось светлое, лучистое солнце. Иволгин огляделся по сторонам и сразу почувствовал, как далеко ушла бригада от исходных позиций. Ровной монгольской степи как не бывало. Вокруг горбатились косогоры, покрытые густым кустарником, зеленели низкорослые тальники. А потом начались непролазные солончаки и болота. Зыбкие трясины, покрытые ряской, засасывали нагруженные горючим и боеприпасами студебеккеры, походные кухни, повозки и автобусы.
Чавкали в размешенной грязи колеса орудий. Рычали осевшие в болото грузовики, обдавая все вокруг шматками бурой липкой грязи.
Когда застревал грузовик, его обступали со всех сторон пехотинцы, кидали в раскисшие колеи камни, сучья, подставляли под борта плечи и с гиком выкатывали машину на твердое место. А не хватало солдатской силы, на помощь приходили тягачи с металлическими буксирами. И трясина выпускала свою жертву.
Едва наступило утро, а на термометре под сорок — дышать нечем. Все устали, вымазались — не узнать. У Посохина грязь на штанах, на плечах, даже пилотка вроде бы из грязи слеплена. Под стать Посохину Забалуев — тоже измазан с ног до головы. Ему доставалось больше всех. Подставит под борт могучее плечо — трещат и гнутся дощатые снасти, облегченно вздыхает мотор: вот это сила!
В непролазных трясинах десантникам помогали танкисты. Только механик-водитель «Бесстрашного» Гиренок не вылезал из машины, посматривал на автоматчиков вроде бы свысока, называл их кочколазами. Десантникам впору обидеться бы на такого высокомера, но они не обижались: что ни говори, на гимнастерке три ордена Славы! Сам Волобой называет его лучшим механиком-водителем. Один Баторов не давал гвардейцу спуску.
— Ты еще не полный кавалер, — говорил он ему. — Совести у тебя не хватает для полного кавалера. Понятно?
Уже не один десяток километров прошла бригада, но не встретила пока ни одного японца. Это озадачивало всех. «В чем дело? Где же японцы?» — спрашивали друг друга бойцы, не зная, разумеется, что их направили в обход укрепрайона. Иволгин тоже не знал замыслов командования и ощущал некоторую растерянность. На митинге он вместе со всеми радовался, что подошел наконец долгожданный час. Вспомнил Шатрова: старый дирижер оказался дальновидным. Теперь командир взвода нетерпеливо ждал встречи с противником, чтобы скорее испытать себя: сумеет ли он как следует выполнить свои обязанности? Ведь он единственный в батальоне участник минувшей войны и должен показать подчиненным, как надо бить врагов. Беспокойство усиливалось еще и потому, что командир бригады оказался его старым знакомым. Разве можно перед ним ударить лицом в грязь!