В его воображении рисовались картины боев в горных ущельях и на скалистых кручах. Перед глазами вырастали хитро замаскированные доты, которые он блокировал со своими автоматчиками, противотанковые рвы, которые он вовремя обнаруживал и тем самым спасал танки. Словом, мысленно он воевал вовсю, а наяву вроде бы находился просто на учебном марше. И от этого казалось, будто его обманули.
В полдень, когда танковая колонна взобралась на лесистый косогор, с севера донесся одиночный пушечный выстрел. За первым послышался второй, третий.
Иволгин в бинокль посмотрел на синеющие вдали горы. У их подножия виднелись строения, чернели груды каменного угля, тянулась цепочка тополей. Там, вдоль железнодорожной линии, продвигался передовой отряд стрелковой дивизии и наскочил видно на заслон. «Может быть, нас бросят на выручку?» — с надеждой подумал он. Но тут же засомневался: у соседей два дивизиона артиллерии на мехтяге, дюжина самоходок, противотанковые батареи, «катюши». Вряд ли они запросят помощи.
Рядом остановился командирский танк. Волобой вызвал по радио командира отряда.
— С кем воюешь? — спросил он. — Может, помочь? Ну, валяй сам. Было бы предложено...
Иволгин снова приник к биноклю, увидел вынырнувший из-за края высотки эшелон. Поезд шел, видимо, из Халун-Аршана к разъезду. Попыхивал дымком паровоз, катились за ним темно-коричневые вагоны. Грянул орудийный залп. Вагоны окутало густым, стелющимся по земле дымом. Эшелон остановился. Чаще захлопали орудийные выстрелы. Потом стрельба постепенно начала стихать.
К вечеру бригада Волобоя, обойдя Халун-Аршанский укрепрайон с юга, остановилась у отрога Хингана на привал. Неподалеку поблескивало поросшее осокой озеро, торчали из воды стебли камыша. Пахло торфяной гнилью. От озера тянулась узкая полоска чумизы, а за ней помигивала редкими огоньками баргутская деревушка, оставленная без боя эскадроном маньчжурских войск.
Бойцы падали на траву не чуя под собой ног, вытряхивали из ботинок и обмоток сгустки белесого солончака, переобувались, протирали автоматы. С севера, от разъезда, изредка доносились орудийные выстрелы. Край темного неба порой озаряли малиновые огненные вспышки.
— Это «катюши» смолят самураев, — догадался Посохин.
Чтобы спастись от комаров и мошкары, Поликарп разжег хитрый костер без пламени. Топором он раскромсал раздавленную гусеницами танков доску. К запаху перегоревшей солярки примешивался приятный горьковатый дымок от затлевшей древесины. От кухни потянуло разваренной кашей.
— Доску-то зачем изрубил? Чай, пригодилась бы, — упрекнул Посохина ефрейтор Туз.