Веки я все-таки разлепил и заодно попытался восстановить в памяти прошлые события, пока зрение фокусировалось, медленно превращая размытые пятна в стройную картинку.
Так. Дело было вечером, когда я попался на элементарную «разводку» наемника и, судя по глюкам, скорости отключки и отходняку, получил в сонную артерию лошадиную дозу какого-то диссоциатива типа кетамина. Дьявол, как же хреново! Словно неделю подряд хлебал литрами паленую «катанку» не просыхая.
Ладно, об этом потом попереживаешь. Для начала неплохо бы определиться где я…
— Вот молодец, живой, — произнес рядом со мной хриплый голос. — А я уж грешным делом подумал, что вот-вот сдохнешь.
— Не дождетесь, — прохрипел я, после чего смачно выплюнул в атмосферу концентрированную желчь, смешанную с вязкой слюной. Подо мной булькнуло, и я наконец понял, что бело-желтый круг перед глазами — это старый эмалированный таз, полный блевотины.
— Ну почему же, — усомнился голос. — Будешь молчать — и сто процентов склеишь ласты. Причем очень больно и хреново. Подними башку, приглядись.
Я послушался.
Прямо передо мной была серая бетонная стена, освещенная стоваттной лампочкой, болтающейся на шнуре под потолком. На стене не было ничего примечательного, за исключением большого бурого пятна с вкраплениями белой кашицеобразной массы.
— К сожалению, от пентотала натрия или скополамина в твоем теперешнем состоянии ты скорее сдохнешь, чем начнешь говорить правду. Или вырубишься. Или глюки свои озвучивать начнешь, что мне абсолютно неинтересно. Понимаешь, Снайпер, я больше верю в дыбу, чем в сыворотку правды. Или вот в это.
Хреновина, на которой я был зафиксирован, дернулась, и ее верхний край опустился. Теперь я висел параллельно полу, ощущая, как путы, стягивающие мои запястья и лодыжки, врезаются в мясо. Хреновина легонько качнулась взад-вперед.
— Понимаешь, о чем я? — поинтересовался голос. — С увеличением амплитуды ты через некоторое время начнешь дозированно биться башкой об стену. Раз, другой, третий. Десятый. Пока не почувствуешь, как плющатся твои шейные межпозвонковые диски и вдоль швов начинает разваливаться череп.
Голос хохотнул.
— Ты же не хочешь убить себя об стену, сталкер?
— Убейся сам, урод, — посоветовал я.
— Попозже, с твоего позволения, — сказал голос. — Все-таки я задам тебе один вопрос чисто на пробу, перед тем как начать испытания стены на прочность твоей макушкой. Подумай хорошо, прежде чем ответить, череп-то у тебя один как-никак.
Я молчал, прикидывая, с какой это радости «Монолиту» понадобилась какая-то информация от меня. То, что Шрам сдал меня именно фанатикам, сомнений не было, хотя бы по той причине, что вряд ли где-то кроме их базы поблизости мог быть бетонированный бункер. А переть меня куда-то еще было проблематично даже для наемника — по сравнению со своим последним пребыванием в Зоне на Большой земле я благополучно накушал десяток кило, не меньше. Правда, думаю, за последние сутки успел столь же благополучно сбросить как минимум половину вышеназванного лишнего веса.